Семир

Юг Индии

Будьте как дома,'— ответила Мария, и на этом формальности были исчерпаны. 'А мы разве не посылали приглашения?— спросил её Свами Ди, подходя.— 21-го февраля открытие храма Шри Ауробиндо'. Я знала, но не могла задержаться. 'Мы посылали приглашение всем. Наверно, пришло после вашего отъезда,'— сказала Мария, огорчаясь, что я лишь на четыре дня. 'Мы ждем человек 200-300.'

Свами спросил имя дочки и о моем маршруте, не проявляя, однако, особого интереса, но, видимо, занимаясь улучшением моего состояния, потому что я почувствовала себя несколько лучше. 'Какую комнату дать?'— спросила Мария не то меня, не то Свами. 'Тёплую',— улыбнулась я. 'Шестая подойдёт,'— ответил Свами. 'Да, конечно, шестая,'— отозвалась Мария. В ашраме на дверях комнат написаны разные качества духовной жизни (которые в Индии можно встретить на ветвях мирового древа, как и на 12-лепестковой эмблеме Матери Мирры). На шестой висела табличка с тем же словом 'Silence': тишина, который отмечает каждый поворот дорожек сада Матри Мандир и остается главным девизом Ауровиля.

Свами Ди напомнил, что скоро завтрак, и пошёл к индусам сгребать листья. Я взяла у Марии, говорившей: 'Тут тепло, вам будет удобно', ключи от уютной комнаты с двойными дверями, коричневыми занавесками на окнах и двумя кроватями, на которых под покрывалами лежали одеяла наподобие матрасов. Конечно же, это была не гостиница, а лучше, хотя комнаты сделаны по принципу индийских недорогих гостиниц, с таким же душем и вентилятором. На стене висели фотографии Шри Ауробиндо и Матери. Я сказала Сияне, что буду полностью счастлива, если она сейчас ещё пару часов поспит, и она, забравшись под матрас-одеяло, на мое удивление, быстро заснула.

Я тоже чувствовала себя как дома — настолько, что проснувшись на следующее утро, в первый момент не поняла, почему передо мною нет знакомых шкафов.— Зато вернувшись домой, несколько дней просыпалась с ощущением, что ночую на какой-то большой и яркой индийской привокзальной площади. Правда, с ощущением не неприятным: надо куда-то ехать. В ашраме же было некуда спешить.

Свами Ди тоже никуда не торопился, хотя он и Мария эти дни были очень заняты. Маленький храм: низкий, но широкий, в виде восьмигранника и с трезубцем — древним символом Шивы — на крыше, был ещё не готов к принятию гостей. Жившие в ашраме индусы-мужчины с утра до вечера штукатурили стены, красили крышу, сыпали гравий на дорожку, а Свами руководил строительством. Я немного удивилась, почему он выбрал старый символ Шивы — трезубец, а не более универсальный Ом. А потом поняла, что это в духе этих мест — истоков Ганги: с которых, как говорилось недавно в нашей телепередаче, Индия планирует начать повсеместное возрождение индуизма, как основы своей культуры. Действительно, Харидвар, с панорамой храмов на вершинах близлежащих гор, куда ведет канатная дорога,— или Ришикеш — со статуей чудотворца-Шивы в водах реки, перед аркой нового храмового комплекса с колесницей Кришны и Арджуны,— воистину являют оплот индуизма. В том смысле, что там это по-современному живое явление — живее некуда. Это можно сказать о Варанаси и других городах, где каждое утро и каждый вечер проходит пуджа Ганге.

Мария с утра до вечера сидела за компьютером: Свами Ди поручил ей за неделю написать книжку про Ауровэллей, и она сказала, что чувствует себя как школьница перед экзаменом. С индусами она сажала кусты вдоль дорожки, и обсуждала со Свами, какие заказать подушки для медитации и одеяла для приезжающего народа. По утрам она проводила асаны в храмовой комнате, на рассвете более теплой, чем улица: в верховьях Ганги очень сухой климат, и большие перепады температур дня и ночи. Мария делала это с большим духовным мастерством, чем прежде: я как-то даже успела уснуть, пока мы отдыхали в позе трупа. Когда я несколько пришла в себя, я спросила Марию, не надо ли чем помочь. 'Отдыхай и наслаждайся воздухом Ауровеллей,'— ответила она. 'Купаться-то сейчас можно?'— спросила я. 'Конечно,'— зима на севере Индии очень похожа на ленинградское лето.