Карлос Кастанеда

Внутренний огонь (Часть 1)

которые позволяли ему в то же время

позабавить себя. Один из его любимых педагогических приемов состоял в том,

чтобы застать кого-либо однажды или два раза в нормальном состоянии

сознания врасплох и сдвинуть точку сборки. С этого момента все, что ему

нужно было сделать, чтобы иметь его нераздельное внимание, так лишь

пригрозить ему неожиданным ударом нагваля.

Нагваль Хулиан действительно был незабываемым человеком, - сказал дон

Хуан. - у него были большие связи с людьми. Он мог сделать нам худшую вещь

в мире, но сделанная им, она была бы великой. Если бы то же самое совершил

кто-либо другой, то получилось бы грубо и мерзко.

Нагваль Элиас, с другой стороны, не имел соприкосновений, но он был

великим учителем, действительно великим.

- Нагваль Элиас был очень похож на нагваля Хуана Матуса, - сказал

Хенаро. - они очень подходили друг другу, и нагваль Элиас обучал его

всему, даже не повышая голоса и не разыгрывая с ним трюков.

- Но нагваль Хулиан был совершенно другим, - продолжал Хенаро,

дружески толкнув меня. - я сказал бы, что он ревниво хранил на своей левой

стороне некие тайны, совсем как ты. Не так ли, дон Хуан? - обратился он к

дону Хуану.

Дон Хуан не ответил, но кивнул утвердительно. Казалось, что он

сдерживается, чтобы не рассмеяться.

- У него была игровая натура, - сказал дон Хуан, и они оба

захохотали.

Тот факт, что они, очевидно, намекали на что-то, что знали только

они, заставил меня почувствовать еще большую тревогу.

Дон Хуан сказал, как само собой разумеющееся, что они говорят о

странной колдовской методике, которой нагваль Хулиан обучился в процессе

своей жизни.

Хенаро добавил, что у нагваля Хулиана был уникальный учитель, кроме

нагваля Элиаса: учитель, который был чрезвычайно похож на него, и научил

его новым комплексным путям сдвига точки сборки. В результате этого

нагваль Хулиан был чрезвычайно эксцентричным в своем поведении.

- Кто же был тот учитель, дон Хуан? - спросил я.

Дон Хуан и Хенаро переглянулись и захихикали, как два школьника.

- На это очень трудно ответить, - сказал дон Хуан. - все, что я могу

сказать, это то, что он был учителем, который отклонил путь нашей линии.

Он научил нас многому хорошему и плохому, но из худшего он научил нас

тому, что делали древние видящие, так что некоторые из нас поймались.

Нагваль Хулиан был одним из них, а также ла Каталина. Но мы надеемся, что

ты не последуешь за ними.

Я тотчас начал протестовать. Дон Хуан прервал меня. Он сказал, что я

не знаю, против чего протестую. По мере того, как дон Хуан говорил, я

ужасно разозлился на них обоих. Я взбесился, кричал на них самым громким

голосом. Моя реакция была такой для меня неожиданной, что даже напугала:

казалось, будто я - это кто-то другой. Я остолбенело посмотрел на них в

ожидании помощи. Хенаро положил свои руки на плечи дону Хуану так, как

если бы он нуждался в поддержке. Оба они падали со смеху.

Я был так раздосадован, что почти плакал. Дон Хуан подошел ко мне. Он

примиряюще положил руку мне на плечо. Он сказал, что пустыня Соноры, по

причинам, непостижимым для него, возбуждает определенную воинственность в

человеке и в любом другом организме.

- Люди сказали бы, что это происходит потому, что воздух тут слишком

сухой, - продолжал он. - или потому, что он слишком горячий. Видящие

сказали бы, что здесь особенное стечение эманаций орла, которые, как я уже

сказал, помогают сдвигу точки сборки вниз.

- Как бы там ни было, видящие находятся в мире для тренировки себя,

чтобы быть беспристрастными свидетелями, способными понять тайны о себе и

пережить восхищение от находки того, что же мы в действительности. Это

высочайшая из целей новых видящих, и не каждый воин достигает ее. Мы

думаем, что нагваль Хулиан не достиг этой цели. Он попался, и так же

попалась Каталина.

Далее он сказал, что для того, чтобы быть несравненным нагвалем,

нужно любить свободу и иметь предельную отрешенность. Он объяснил: то, что

делает путь воина таким опасным, это то, что он противоположен жизненной

ситуации современного человека. Он сказал, что современный человек оставил

область неведомого и таинственного и устремился в область функционального.

Он повернулся спиной к миру предчувствий и восхищения и приветствовал мир

скуки.