Карлос Кастанеда

Внутренний огонь (Часть 1)

никогда ни от кого относительно

нагваля Хулиана, но как раз перед тем, как я хотел выразить свой протест

словами, мной овладело странное чувство неуверенности. Казалось, что дон

Хуан мгновенно понял, что со мной. Он почмокал восторженно.

- Ты не можешь вспомнить, поскольку для тебя еще недоступна воля, -

сказал он. - ты нуждаешься в целой жизни безупречности и в большом запасе

энергии, и тогда воля может освободить все эти воспоминания.

Я собираюсь рассказать тебе историю того, как нагваль Хулиан вел себя

со мной, когда мы впервые встретились. Если ты осудишь его и найдешь его

поведение недостойным, хотя сейчас ты в состоянии повышенного сознания, то

подумай о том, как бы ты взбунтовался, если бы находился в состоянии

нормального сознания.

Я запротестовал и сказал, что он настраивает меня. Он заверил меня,

что все, чего он хочет добиться своими рассказами, это лишь

проиллюстрировать способ, каким следопыты действуют и пояснить причины

этих действий.

- Нагваль Хулиан был последним из древних следопытов, - сказал он. -

он был следопытом не столько из-за обстоятельств своей жизни, сколько по

склонности своего характера.

Дон Хуан объяснил, что новые видящие видят в людях две главные

человеческие группы: тех, кто заботится о других, и тех, кто не заботится.

Между этими двумя предельными случаями они видят бесконечное смешение этих

двух типов. Нагваль Хулиан принадлежал к категории тех, кто не заботится о

других. Себя дон Хуан отнес к противоположной категории.

- Но разве ты не говорил мне, что нагваль Хулиан был щедрым, и что он

мог отдать последнюю рубашку? - спросил я.

- Конечно, мог, - ответил дон Хуан. - о, он был не только щедрым, он

был предельно очаровательным, неподражаемым. Он всегда глубоко и искренне

интересовался каждым окружающим. Он был добрым и открытым и отдавал все,

что имел, каждому, кто в этом нуждался, или всякому, кого он полюбит. В

свою очередь его любили все, поскольку, будучи мастером искусства

следопыта, он сумел сообщить им свои истинные чувства, что он не дает за

любого из них и ломаного гроша.

Я не сказал ничего, но дон Хуан понял все мое чувство недоверия и

даже отчаяния от того, что он говорит. Он почмокал губами и покачал

головой из стороны в сторону.

- Да, это искусство следопыта, - сказал он. - видишь, я даже еще не

начал своего рассказа о нагвале Хулиане, а ты уже расстроился.

Он разразился хохотом, когда я попытался объяснить ему мои чувства.

- Нагваль Хулиан ни о ком не заботился, - продолжал он. - вот почему

он мог помочь людям, и он им помогал. Он отдавал им свою последнюю

рубашку, поскольку ему от них ничего не было нужно.

- Не хочешь ли ты сказать этим, дон Хуан, что только тот может

действительно помочь своим собратьям, кому наплевать на них? - сказал я

раздраженно.

- Именно так говорят следопыты, - сказал он с лучезарной улыбкой, -

нагваль Хулиан, например, был сказочным целителем. Он помог тысячам людей,

но никогда не признавал этого. Он позволял людям думать, что

женщинавидящая из его партии исцеляет их.

Представь себе, если бы он был человеком, который беспокоится о своих

собратьях-людях, он потребовал бы признания. Тот, кто беспокоится о

других, беспокоится о себе и требует признания, если он достоин его.

Дон Хуан сказал, что, поскольку он принадлежит к категории тех, кто

беспокоится о своих собратьях-людях, то он никогда никому не помог. Он

чувствует ужас перед щедростью. Он даже не может подумать о том, что его

могут любить, как любили нагваля Хулиана, и он почувствовал бы себя глупо,

отдавая кому-то свою последнюю рубашку.

- Я настолько забочусь о своих собратьях-людях, - продолжал он. - что

ничего не делаю для них. Я просто не знаю, что я мог бы сделать. У меня

всегда было терзающее чувство, что я налагаю на них свою волю своими

подарками.

Естественно, я преодолел это чувство путем воина. Любой воин может

успешно действовать с людьми, как и нагваль Хулиан, при условии, что он

сдвинет свою точку сборки в положение, когда уже безразлично, любят его

люди, не любят или игнорируют: но это не одно и то же.

Дон Хуан сказал, что, когда он впервые осознал принципы следопыта,

как это происходит теперь со мной, он был расстроен так, как никогда