Рудольф Штайнер

Философия свободы (Часть 2)

реализм. Этот последний допускает существование 'вещей в

себе', но считает, что сознание никоим образом не может иметь дело с ними в

непосредственном переживании. Они способствуют тому, что по ту сторону

человеческого сознания и на недоступный сознанию лад в последнем возникают

объекты сознания. К этим 'вещам в себе' можно прийти только посредством

умозаключения от исключительно переживаемого - но всего-навсего в

представлении - содержания сознания. И вот же Эдуард фон Гартман утверждает

в упомянутой статье, что 'теоретико-познавательный монизм', как он понимает

мою точку зрения, должен в действительности стать на одну из этих трех точек

зрения, и что он, мол, избегает этого только потому, что не делает

фактических выводов из своих предпосылок. Далее в статье говорится: 'Когда

хотят узнать, на какой теоретико-познавательной точке зрения стоит мнимый

теоретико-познавательный монист, то надо лишь предложить ему несколько

вопросов и вынудить его ответить на них. Ибо сам по себе он никогда не

согласится высказаться на эти темы и даже постарается всячески уклониться от

ответа на прямые вопросы, потому что каждый ответ упраздняет его притязание

на теоретико-познавательный монизм как на отличную от трех указанных точку

зрения. Это суть следующие вопросы: 1) Пребывают ли вещи непрерывно или

прерывно? Если ответ будет гласить, что они непрерывны, то мы имеем дело с

какой-либо формой наивного реализма. Если он гласит, что они прерывны, то

налицо трансцендентальный идеализм. Если же он гласит, что они с одной

стороны (как содержание абсолютного сознания, или как бессознательные

представления, или как возможности восприятия) непрерывны, с другой же (как

содержания ограниченного сознания) прерывны, то можно констатировать

трансцендентальный реализм. 2) Когда трое сидят за столом, сколько

экземпляров стола налицо? Кто ответит: один - тот наивный реалист; кто

ответит: три - тот трансцендентальный идеалист; но кто ответит: четыре - тот

трансцендентальный реалист. Конечно, при этом предполагается, что можно было

бы под общим обозначением 'экземпляры стола' соединить в трех сознаниях

нечто столь разнородное, как один стол в качестве 'вещи в себе' и три стола

в качестве объектов восприятия. Кому это покажется чрезмерной вольностью,

тот должен будет ответить не 'четыре', а 'один и три'. 3) Когда две персоны

находятся в одной комнате, сколько экземпляров этих персон налицо? Кто

ответит: два - тот наивный реалист; кто ответит: четыре (а именно, в каждом

из обоих сознаний по два Я: свое и другое) - тот трансцендентальный

идеалист; но кто ответит: шесть (а именно, две персоны как вещи в себе и

четыре объекта представлений персон в двух сознаниях) - тот

трансцендентальный реалист. Если бы кто-нибудь захотел представить

теоретико-познавательный монизм как нечто отличное от этих трех точек

зрения, то ему пришлось бы дать на каждый из приведенных трех вопросов

другие ответы. Но я не знаю, как они могли бы гласить'. Ответы 'Философии

свободы' должны были бы гласить так: 1) Кто учитывает в вещах только

содержания восприятий и принимает их за действительность, тот наивный

реалист, не отдающий себе отчета в том, что эти содержания восприятий он,

собственно говоря, вправе считать существующими только до тех пор, пока он

смотрит на вещи, и что он, следовательно, должен был бы мыслить прерывным

то, что он имеет перед собой. Но как только ему становится ясным, что

действительность присутствует лишь в осмысленном восприятии, его осеняет,

что оказывающееся прерывным содержание восприятия, после того как оно

проработано мышлением, обнаруживает себя непрерывным. Итак, усвоенное

переживаемым мышлением содержание восприятия следует считать непрерывным; но

то в нем, что только воспринимается, должно было бы мыслиться прерывным,

будь оно - что, конечно же, не так - и в самом деле действительным. 2) Когда

трое сидят за столом, сколько экземпляров стола налицо? Налицо только один

стол; но пока эти трое пожелали бы оставаться при своих образах восприятия,

им пришлось бы сказать: эти образы восприятия вообще не являются

действительностью. Стоит им, однако, перейти к усвоенному их мышлением

столу, как они обнаруживают единую действительность стола; они соединены в