Михаил Белов

Иисус Христос или путешествие одного сознания (гла

мог понять. Мое сознание скользило

внутри себя, но меня там не было. Правую половину тела занимала

плоть Вадима, неизвестно каким образом там очутившаяся. Это

было не чувство. Это была плоть. Самая настоящая физическая

плоть. Понятно, что когда я сознанием перемещался туда, я

начинал проявлять собой все настроения Вадима. Я исчезал, а

все мои действия и чувства делал и проявлял он. Он делал, он

хотел. От меня оставался только страх, в котором я бросался

вниманием в противоположную сторону. Но она была занята

матушкой и несла все то же, только ее. Было чувство прямой

соединенности левой половины моего тела с ней. Правая -

половина тела Вадима - переходила в левую - матушкину.

Вскоре после ее приезда я начал чувствовать нечто новое в

ее отношении ко мне. Изменился ее взгляд. Часто он как будто

нес вопрос: понимаю я нечто или не понимаю. Этим нечто было ее

влияние на меня. По крайней мере мне так казалось.

Зная желания матушки меня вкусно покормить, я смотрел на

то, как она идет на кухню готовить обед, с настороженностью.

Она готовила, а после звала меня. В воздухе после этого

появлялось белое пятно, рождающее у меня зверский аппетит,

хотя за мгновение до этого я был спокоен. Раньше матушка была

проще, зовя меня на кухню, а сейчас она словно специально

освобождалась от своего зова, и при этом в ней чувствовалась

какая-то уверенность в своих действиях по отношению ко мне. Но

больше всего смущал аппетит, резко появляющийся у меня после ее

слов.

-Ты влияешь на меня? - спросил я у нее однажды.

Ее ответ меня не удовлетворил, хотя она сказала 'нет'.

Меня смутил 'элемент хитрости' проявившийся сейчас в какой-то

повышенной скорости ответа. Что мне оставалось делать, кроме

как начать свои проблемы решать своими силами?

Я не боялся человеческого влияния. Я боялся влияния эгоис

тического или бессознательно эгоистического - с позиции силы.

Человеческое влияние оставляет за тобой право поступать по-

твоему. Это даже не влияние, а предложение. Но когда человек,

пусть даже из самых альтруистических чувств, внушает тебе то,

что желает он, а почувствовав, что он остается нераскрытым в

своих действиях, утверждается в своих силах и начинает

действовать на энергетическом уровне открыто, думая, что

приносит этим добро, становится ли это добро добром? Правая

половина тела и мои собственные спартанские установки

диктовали мне экономить на еде - не есть чрезмерно. Более того

- я не работал, хотя мое дело и положение стоило того, чтобы

меня обслуживали. Осознавая тем не менее, что я в силах пойти

работать, я чувствовал угрызения совести, что сижу на шее у

матушки. Она же покупала дорогие деликатесные продукты, и

рождала у меня к ним аппетит. Даже если бы они и лежали

просто, я бы прикасался к ним раз в неделю побаловаться. Ее же

желания принуждали меня, проклиная себя за отсутствие силы

воли, есть их во время каждого приема пищи. Чувствуя в своих

желаниях не свои настроения, я начинал просто злиться по

поводу такой бездумной траты ею таких денег при такой

элементарной возможности столько их экономить. Для этого ведь

просто ей надо было меня понять, понять то, что я говорю и

перестать навязывать мне свои желания. Сама же она все

дорогостоящие продукты ела буквально раз в неделю.

И кем должен считать себя ты, когда тебе как марионетке

раз за разом внушают, что ты должен делать, и от чего ты не

способен отказаться. Если откажешься - баланс внутри тебя уже

нарушен, мозг зациклен на вкусной пище - будешь испытывать муки

голода, к тому же сопровождаемые взглядами, соответствующими

твоей 'неразумности'.

Я сидел в зале. Матушка готовила обед на кухне. Мы только

что что-то обсудили. Наполняющая меня энергия стала наливать

меня радостью, и я пришел к какому-то открытию, которым захотел

поделиться с матушкой. Я бросился к ней на кухню. Она стояла у

плиты. Едва я произнес то, что хотел, как она вдруг резко с

негативом повернулась в мою сторону. Я чуть не схватился за

сердце. Сказав ей то, что считал сказать нужным, я пошел в свою

комнату, лег на кровать и, проклиная ее и жалея себя, таким

образом стал проводить время. Я бы не стал делать последнее,

если бы не чувствовал, что проваливаюсь в бездну или вишу над