Даниил Андреев

Роза Мира (Часть 1)

предрассудках, придется налагать

запрет на любую пропаганду вражды между теми или иными группами

населения. Позднее контроль еще будет сохраняться над книгами и

учебными пособиями, популяризирующими научные и философские

идеи, в том единственном, однако, направлении, чтобы они не

оказались неполноценными, легковесными или искажающими

объективные факты, - не вводили бы неквалифицированного

читателя в заблуждение. Над художественными произведениями еще

удержится, мне кажется, контроль, требующий от них некоторой

минимальной суммы художественных достоинств, оберегающий

книжный рынок от наводнения безвкусицей, эстетически

безграмотной макулатурой. И, наконец, дольше всего удержится,

вероятно, безусловный запрет, наложенный на порнографию. С

отменой же каждого из этих ограничений его будет заменять

другое мероприятие: после выхода в свет недоброкачественного

произведения Всемирный художественный совет или Всемирный

ученый совет опубликует свое авторитетное о нем суждение. Этого

будет достаточно. Разумеется, не так-то легко будет выработать

такую систему заполнения кресел в этих советах, которая

гарантировала бы все области культуры от вмешательства в

руководящую ими деятельность людей с узкопартийными или

узкошкольными взглядами, нетерпимых сторонников какого-либо

одного художественного течения или философской концепции, либо

наконец защитников творческих интересов какой-нибудь

ограниченной группы, нации или поколения. Мне не думается,

однако, что в психологической атмосфере Розы Мира подобная

система не могла бы быть выработана.

Если не вдаваться сейчас в разграничение понятий культуры

и цивилизации, то можно сказать, что культура есть не что иное,

как общий объем творчества человечества. Если же творчество -

высшая, драгоценнейшая и священнейшая способность человека,

проявление им божественной прерогативы его духа, то нет на

земле и не может быть ничего драгоценнее и священнее культуры,

и тем драгоценнее, чем духовнее данный культурный слой, данная

культурная область, данное творение. Культура общечеловеческая

еще только возникает; до сих пор мы видели в качестве

совершенно оформившихся феноменов лишь культуры отдельных

сверхнародов - то есть таких групп наций, которые объединены

между собой именно совместно созидаемою, своеобразною

культурой. Но каждая из таких культур отнюдь не исчерпывается

тою своей сферой, которая пребывает, развиваясь, в нашем

трехмерном пространстве. Те, кто эту культуру созидали здесь,

продолжают свое творчество и в посмертии - творчество,

измененное, конечно, сообразно иным условиям того мира или тех

миров, через которые проходит теперь душа человека-творца.

Возникает представление о миллионных содружествах подобных душ,

о небесных странах и градах над каждым из сверхнародов мира и

об Аримойе - ныне возникающей небесной стране культуры

общечеловеческой.

Подобный принцип отношения к культуре нов и необычен. Мы

вправе были бы даже заметить, что при дальнейшем углублении и

детализации он перерастет в обширную мифологему, если бы только

под словом 'миф' мы не привыкли понимать нечто, не имеющее под

собой никакой реальности. Здесь же как раз напротив: речь идет

о реальности колоссальных масштабов, которая отражается

снижение и замутненно, но все же отражается, в подобной

мифологеме.

Атмосфера Розы Мира и ее учения создадут предпосылки к

тому, чтобы эта мифологема о культуре стала достоянием каждого

ума. И пусть во всей ее эзотерической сложности ее сможет

охватить лишь ограниченное число сознаний; дух этой концепции,

а не буква ее постепенно сделается доступен почти для всех. И

если вдуматься в те психологические перспективы, которые сулит

овладение подобной концепцией со стороны масс, то перестанет

казаться несбыточной и надежда на создание системы мероприятий,

гарантирующей все области культуры от вмешательства людей, не

имеющих на руководство этими областями никаких внутренних прав.

ГЛАВА 3. ОТНОШЕНИЕ К РЕЛИГИЯМ

Как часто употребляем мы слово 'истина' и как редко

пытаемся определить это понятие.

Не смутимся же, однако, тем, что повторяем, в сущности,

вопрос Пилата, и попытаемся в меру наших сил разобраться в этом

понятии.