и естественно жить в такой среде, то для молодежи она будет удушающей. В определенной степени это верно, но не является правилом.
Главная причина, по которой молодежь покидает такие места, состоит в том, что она не в силах совладать со старыми пердунами. Старики с таким же презрением относятся к прогрессу, выраженному в молодежных стилях, - визуальные ассоциации, доставляющие им удовольствие, чужды для пожилых людей, так же, как их тяжеловесность для молодых. При таких противоречивых стандартах визуального возбуждения никто и близко не может быть счастлив так, как был бы счастлив в визуальной атмосфере, полностью соответствующей его запросам. Давайте не забывать о том, что сегодняшняя молодежь кристаллизует свои собственные визуальные стандарты красоты. Достаточно скоро они сами станут старомодными чудаками. Со временем они встретятся вновь в пенсионных заведениях и домах престарелых, предаваясь воспоминаниям и окружая себя снаряжением времен своей юности.
В местах, где люди живут дольше всего, временной континуум искривлен. Старики жили бы еще дольше, если молодежь одевалась и выглядела так же, как и они во времена своей молодости. Во всем следует винить хронологические изменения, сопровождающие изменения моды. Каждое новое достижение медицинской науки сопровождается шагом в обратном направлении, если иметь в виду долголетие. В то время, как одни ученые мужи открывают новые лекарства, другие изобретают такие способы общения и путешествия, которые вспарывают изоляцию, что скрывает уникальные коллективные существования. Таким образом Шангри Ла превращаются в Манхэттены, а умирающие 90-летние старики превращаются в стерилизованных, прокопченных смогом и озабоченных умирающих 60-летних. В той же степени как мировые центры моды пропагандируют быструю смерть, неизменные среды обитания являются осями долголетия. Самая опасная ложь - полуправда, и индустрия моды увековечила самое вопиющую из них, выраженную во мнении, что свежий, новый подход помогает человеку оставаться молодым. Свежий подход сохраняет молодость, если человек свеж, молод и бодр духом.
Самое свежее, что старик может увидеть, - это красивая девушка, одетая по моде тех лет, когда у него, тогда еще молодого, происходила эротическая кристаллизация. Это не только эротически возбуждающе, но и эмоционально приемлемо. Точно так же престарелая дама находит пикантность в привлекательном молодом человеке (свежая молодая кровь), наряженном в манере ее былых поклонников. Она может путем замещения поддержать (и поддерживает) ауру привлекательности при встрече с таким человеком и именно эта аура, постоянно подзаряжаемая, будет поддерживать саму ее жизнь.
Человек видит, как умирает мир, который он любит, и вместе с миром умирает частица человека. Великий американский художник, Реджинальд Марш, олицетворил этот трюизм. Каждый день, до своей смерти в возрасте 56 лет, он рисовал и писал самые что ни на есть земные, истекающие потом и вожделением образчики человеческой природы, которые представали его взгляду. Свойственная ему продуктивная тяга к подглядыванию провела его через весь спектр дешевых кафе, карнавалов, парков развлечений, задворок, эксклюзивных клубов, оперных премьер, вечеринок и всего, что находится в промежутках, Его сверхреалистичные полотна заполнены людьми, которых он любил наблюдать в обстановке, нравившейся ему не меньше, чем сами люди.
Чем ближе приближались его последние годы, тем сильнее Реджинальд Марш впадал в депрессию от изменяющегося окружения. Появлялись новые стили и становилось все труднее погружаться в источники, из которых долгое время он черпал вдохновение как для своих картин, так и для своей жизни. Его холсты с изображениями комковатых женщин и мужчин с отвисшими животами были непривлекательны для эры пятидесятых, прошедшей под девизом похудания, и его шлюхи не подходили под модный тогда образ Грэйс Келли и мыла Айвори. Его презрение по отношению к современным мастерам (Матисс рисует как трехлетний ребенок, Пикассо, - фальшивый фасад) стало пророческим, когда он описал современное искусство как высокое, чистое и стерильное - ни секса, ни выпивки, ни мускулов. Устаревшее чувство Марша достигло своего зенита, когда его попросили принять участие в художественном симпозиуме, Первый из выступавших, известный в те годы нью-йоркский художник с энтузиазмом превозносил текущие тенденции в искусстве. За ним последовал профессор, который защищал новые динамические визуальные эксперименты. Наконец очередь выступать дошла и до Марша, На мгновение он застыл