Для того, отвечает он, чтобы не сделать мне того, что предсказываю . Для этого он и геенною грозил нам (вероятно, в недавнем «Откровении в грозе и буре»), чтобы не отослать нас в неё: «пусть, мол, устрашат вас слова, а не опечалят вещи!»
В седьмой беседе указывается на смысл семидневной отсрочки в падении Иерихона и говорится: „Ты силён (боже) сдвинуть горы с места и повергнуть в море, а единого упорного города не хочешь сокрушить, но семь дней определяешь до его разорения! Зачем? Не могущество моё, отвечает он, бессильно, а милосердие медлительно! Даю семь дней, как Ниневии три дня, и может статься, что город этот примет проповедь о покаянии и спасётся!» Здесь видно такое сильное желание автора подобрать из Библии как можно более примеров относительно отменённых богом пророчеств, что он впал даже в невольную натяжку, придавая такое толкование повелению бога Иисусу Навину (Навин, глава 6) семь дней обходить Иерихон с трубными звуками, раньше чем падут его стены. В Библии нет и намёка на возможность такого объяснения, какое даёт этим обходам Иоанн.
Наконец, в четвёртой речи этой серии (которая, по всей вероятности, была последней из них, так как их порядок не установлен), мы читаем: „Когда мы были смущены от голода и мора, от града и бездождия, от пожаров и неприятельского нашествия, не всякий ли день базилика была тесна по причин собравшегося народа?.. Когда же отменил бог этот гнев и, прекратив невзгоды, произвёл тишину после такой бури, мы снова возвратились к нашим прежним предприятиям. И хотя я не переставал об этом предсказывать и провозвещать в самое время искушения, однако вы нисколько не воспользовались этим. Вы выбросили всё это из ваших мыслей, как сон в прошедшую ночь. Поэтому и боюсь я теперь более, чем тогда, как бы не навлечь вам на себя зол более тяжких, чем первые, и чтоб не получили вы от бога неисцелимой раны».
В этой речи чувствуется как будто уже успокоение публики от всеобщей паники, вызвавшей насильственное водворение Иоанна в Константинополь, когда «цирки и амфитеатры опустели, как осушаются берега от волн, сгоняемых сильным ветром». Конечно, я далёк от мысли (как уже не раз говорил) считать эти речи стенографированными со слов самого Иоанна, а не составленными за него впоследствии по воспоминаниям или преданиям. Сличение тех из них, которые дошли до нас в двух древних копиях, достаточно показывает, что с ними обращались бесцеремонно235. Однако некоторые особенности приводимой нами серии обнаруживают их большую правдоподобность.