Барб Хенди, Дж С Хенди

Дампир

спектакле «Охотница и вампир».

Устроившись наконец у жарко разгоревшегося огня и закутавшись в одеяло, Лисил немедленно вытащил бурдюк с вином.

Магьер косо глянула на него:

– Ты же вроде говорил, что вино у тебя закончилось?

– А я приобрел кое что в том городишке, который мы проходили вчера, – охотно пояснил Лисил.

– Надеюсь, за собственные деньги?

– Само собой. – Лисил помолчал. – Кстати, о деньгах… сколько мы там нынче заработали?

Магьер развязала небольшой, но увесистый мешочек и принялась пересчитывать монеты. Две пятые добычи она вручила Лисилу, как всегда оставив львиную долю себе. Лисил никогда не возражал против такой неравной дележки – в конце концов, именно Магьер вела переговоры с крестьянами. Он спрятал монеты в кошель на поясе и, запрокинув голову, поднес к губам бурдюк с вином и отпил изрядный глоток.

– Только не напейся, – предостерегла Магьер. – До рассвета не так уж много осталось, а я не хочу, чтоб ты дрых до полудня, когда надо будет уносить ноги.

Лисил мрачно покосился на нее и громко рыгнул.

– Не беспокойся. Эх, вот оно, самое приятное в нашем деле – деньги в кошельке,

вино в глотке, можно и отдохнуть.

Он немного отодвинулся от огня, привалился спиной к поваленному дереву и прикрыл глаза.

Костер потрескивал, бодро стреляя искрами. Малец дремал, улегшись рядом с Лисилом. Магьер села поудобнее, позволила себе расслабить ноющие от напряжения мышцы спины. В такие минуты она даже и не пыталась вспомнить, сколько времени минуло с тех пор, когда они в первый раз вот так же после удачного спектакля в деревне отдыхали в лесу у костра. Впрочем, если бы она взяла на себя труд сосчитать подобные вечера, оказалось бы, что они с Лисилом не так уж и давно взялись за это ремесло – всего то пару лет назад. Магьер потерла пальцами затекшую шею. В любом случае такая жизнь получше той участи, которую уготовила ей судьба: надрываться всю жизнь на хозяйстве, отдать силы и молодость безрадостному крестьянскому труду. И все же нынешняя выходка Лисила показалась ей весьма своевременным знаком, что нынешней жизни пора положить конец. Магьер нешуточно испугалась не за настоящее, а за свое обдуманное до мелочей будущее. За осуществление планов, о которых она пока что ни словом не обмолвилась Лисилу. Она сказала себе, что кое в чем не менее суеверна, чем крестьяне, которых она так презирает… но все же недоброе предчувствие не исчезало. Видно, так уж ее воспитали в детстве и ничего