дает жить Эдди. Генри дошел до этого сам или, быть может, из за частых нотаций, которые мама читала Эдди и суть которых сводилась к тому, что она с Генри жертвует для него очень многим, чтобы Эдди было безопасно в этих каменных джунглях, чтобы Эдди был счастлив, насколько вообще человек может быть счастлив в этих каменных джунглях, чтобы Эдди не кончил так же, как его беднажка сестричка, Эдди, конечно, ее почти и не помнит. Она была такой славной, хорошенькой, Боже, прими ее душу. Она сейчас в раю, в окружении ангелочков, там ей замечательно, но маме не хочется, чтобы Эдди сейчас оказался у ангелочков, чтобы его сбил какой нибудь пьяный водитель, как его сестричку, или чтобы его прирезал какой нибудь чокнутый наркоман, за какие то жалкие двадцать пять центов выпустил ему кишки, и они растекались бы по асфальту, а поскольку она уверена, что и сам Эдди тоже не хочет попасть к ангелочкам, то ему лучше слушаться старшего брата и не забывать, что ради любви к нему Генри жертвует многим.
Эдди признался Роланду, что мама даже и не подозревала о многом, что они вместе с Генри творили: как они воровали комиксы из кондитерской на Ринкон авеню или как курили у стены фабрики на Кеухос стрит.
Однажды они увидели «шевроле» с ключами внутри, и хотя Генри едва ли знал, как водить машину — ему тогда было шестнадцать, а Эдди восемь, — он втащил брата в автомобиль и сказал, что они поедут в Нью Йорк Сити. Эдди перепугался и разревелся, Генри тоже испугался, разозлился на Эдди и стал кричать на него, чтобы он заткнулся, чтобы не был таким гребаным сосунком, что у него есть десять баксов, и у Эдди тоже есть доллара три четыре, что они могут смотреть кино хоть целый день, а потом на подземке приедут домой, мама даже не успеет накрыть к ужину стол и хватиться их. Но Эдди продолжал реветь, а у моста Квинсборо на боковой улице они заметили полицейскую машину, и хотя эдди был абсолютно уверен, что коп даже не посмотрел в их сторону, от ответил «Да», когда Генри спросил его вдруг охрипшим голосом, засек ли их легавый. Генри весь побледнел и, выскочив из машины, понесся так, что едва не сбил пожарный кран. Он пробежал уже с квартал, а Эдди, тоже запаниковав, еще никак не мог справиться с незнакомою дверной ручкой. Генри остановился, вернулся и вытащил Эдди из машины. А еще влепил две оплеухи. Обратно в Бруклин они шли пешком — вернее, не шли, а крались. Добрались они уже к вечеру, а когла мама спросила, почему они оба такие потные, запыхавшиеся и измотанные, Генри ответил, что весь день учил Эдди