на меня орать, придурочная! Ори на своего ВРАЧА! Это он пристрастил тебя к этой мерзости, вот сам пусть и расхлебывает! Вот именно. Сначала пичкают пациентов, как будто это не транквилизаторы, а жевачка, а потом прекращают выписывать рецепты, и на кого тогда валится все дерьмо? На этих лекарей? О нет! На него! Каждый раз — на него!
— Что вы хотите сказать, я не понимаю? — голос у него в ухе напоминал раздраженное жужжание осы, которую накрыли банкой. — Я понимаю, что я столько лет отоваривалась у вас в аптеке, я понимаю, что я у вас постоянный клиент, я понимаю…
— Вам следует поговорить с… — он еще раз взглянул поверх очков на ее клиентскую карточку, — … с доктором Брамхоллом, миссис Ратбан. Рецепт ваш уже недействителен, у него истек срок действия. Мы не продаем «Валиум» без рецепта, это расценивается как федеральное преступление. — К тому же рецепт без номера, добавил он про себя.
— Это простой недосмотр! — завопила дамочка. Теперь в голосе у нее явственно проступили нотки паники. Эдди бы сразу узнал этот тон: крик души изголодавшегося наркомана.
— Тогда позвоните ему и попросите, чтобы он исправил дату, — сказал Кац. — Пусть он мне перезвонит. У него есть мой номер.
Да. У них у всех есть его телефон. Отсюда и все неприятности. В свои сорок шесть он выглядел как умирающий немощный старикан из за этих гребанных докторов.
И я даже позволить себе не могу сказать вот такой наркоманке стерве, чтобы она от меня отгребалась, иначе я потеряю и тот жалкий доход, который мне чудом еще удается из этого жалкого бизнеса извлекать.
— Я НЕ МОГУ ЕМУ ПОЗВОНИТЬ! — завопила она, и визгливый голос ее больно отдался у него в ухе. — ОН СО СВОИМ ДРУЖКОМ ГОМИКОМ УМОТАЛ В ОТПУСК, И НИКТО МНЕ НЕ ГОВОРИТ, КУДА!
Кац буквально физически ощутил, как по щелудку его разливается кислота. У него было две язвы, одна уже зарубцевалась, а другая как раз сейчас кровоточила, и причиной тому были сучки типа этой миссис. Он закрыл глаза и поэтому вы увидел, как его помощник вытаращился на мужчину в синем костюме и в очках в золотой оправе, направляющегося к рецептурному отделу. Не видел он и того, как Ральф, старый толстый охранник (Кац платил ему просто гроши, однако горько сожалел даже об этих весьма незначительных расходах; у отца никогда не было необходимости нанимать охранника, но отец — чтоб он сгнил, Господи — жил в те времена, когда Нью— Йорк был еще городом, а не общественным туалетом), внезапно вышел из своего обычного полусонного состояния и потянулся за пистолетом у себя на поясе.