он посещал школу бизнеса при Нью Йоркском Университете. Голос его, как и методы ведения дел, был спокойным, культурным и «американским», вот почему его внешность была так же обманчива, как и внешность Джека Андолини. Люди, которые в первый раз слышали его чистое, без акцента, американское произношение, всегда изумлялись, как будто перед ними выступал искусный чревовещатель. Выглядел он как фермер, или трактирщик, или мелкий мафиози, который достиг успехов отнюдь не своими мозгами, а лишь потому, что в нужное время оказался в нужном месте. Умники предыдущего поколения назвали бы его «Усатым сейфом». Этот толстяк одевался всегда по крестьянски. В тот вечер на нем была простая белая хлопчатобумажная рубашка с расстегнутым воротом (под мышками расплывались пятна пота) и простые серые штаны из саржи. На босу ногу — коричневые мокасины, такие истоптанные, что они похожи скорей не на туфли, а на домашние щлепанцы. Икры его покрывало плетение багрово синих варикозныз вен.
Чими и Клаудио, как завороженные, наблюдали за ним.
В прежние времена его называли Иль Роче — Скала. кое— кто из стариков называл его так до сих пор. В правом верхнем ящике стола, где другие бизнесмены хранят папки, ручки, скрепки и прочую канцелярию, Энрио Балазар держал три колоды карт. Однако он не играл в карты.
Он из них строил.
Сначала брал две первых карты, наклонял их друг к другу, и получалась фигура в форме буквы А только без горизонтальной палочки. Рядом он ставил еще одну и клал сверху карту, делая крышу. Он ставил одно А за другим, ряд за рядом, этаж за этажом, и в конце концов на столе у него вырастал карточный домик. Если нагнуться и заглянуть в него сбоку, получитчя что то вроде пчелиного улея, но с ячейками треугольной формы. Чими уже не одну сотню раз видел, как эти домики падали (Клаудио тоже видел, но меньше, потому что был на тринадцать лет моложе Чими, который уже поговаривал о скором выходе на пенсию и собирался уехать со своей стервой женой на ферму, которую они приобрели в Нью Джерси, и там посвятить все свое время саду… и обширной программе, целью которой было пережить эту стерву, на которой он имел глупость жениться; но не тещу — он давно уже оставил надежду поесть fettucini на поминках Ла Монстры. Ла Монстра вечна. Но надежда на то, что он сумеет пережить свою стерву— супружницу, все же была; отец его люил повторять одну фразу, если перевести ее на нормальный язык, то получится что то вроде: «Бог ссыт тебе на голову каждый день, но утонешь ты один раз», но Чими все таки