кучке
специалистов.
Автор ожидает также, что многае интерпретации окажутся противоречивыми.
Самое трудное из всех мыслительных процессов - это объективная
оценка какой-либо идеи, которая, если признать ее за факт, опрокинет
знания и опыт, накопленные за целую жизнь. Очень многое признано
за факты и "принято" на основе гораздо более косвенных свидетельств,
чем те, что приведены в этой книге. Хочется высказать надежду,
что тот же подход будет применен и к моим данным.
Объективное рассмотрение - без преувеличения самый трудный
из всех мыслительных процессов. Достаточно однажды испытать его,
чтобы этого хватило на всю жизнь.
А теперь попробую максимально искренне рассказать о переживаниях
в высшей степени личных.
Весной 1958 г. я вел вполне обычную жизнь во вполне обычной
семье. Поскольку мы очень любим природу и уединение, то жили в
сельской местности. Единственным необычным занятием были мои эксперименты
с запоминанием информации во сце, главным участником которых был
я сам. Первый признак отклонения от нормы проявился в одно из воскресений
после обеда. Когда все члены семьи отправились в церковь, я решил
поставить эксперимент, в ходе которого нужно было прослушать особую
магнитофонную запись, находясь при этом в глубокой изоляции от
внешних раздражителей. Это была просто попытка сконцентрироваться
на одном-единственном источнике (слуховом) осмысленного сигнала
с пониженным поступлением сигналов от других органов чувств. Степень
запоминания и воспроизведения информации должна была определить
успешность данной техники.
Изолировавшись от света и звуков, я слушал пленку. Никаких
необычных или случайных установок она не содержала. Оглядываясь
назад, можно сказать, что наиболее значительной была сильная установка
на запоминание всего относящегося к упражнениям по релаксации.
Пленка закончилась, результат был вполне обычным.
Запоминание оказалось прочным и полным, поскольку явилось результатом
моих собственных усилий и, таким образом, сам процесс был мне знаком.
Пожалуй, даже слишком, ибо удержание в памяти и закрепление нового,
незнакомого материала оказались мне не под силу. Эту технику следовало
бы попробовать с каким-нибудь другим испытуемым.
Когда домашние вернулись, мы позавтракали яичницей болтуньей
с беконом и выпили кофе. За столом произошла незначительная размолвка,
не имеющая никакого отношения к сути моего рассказа.
Спустя немногим более часа со мной случилась жесточайшая судорога:
не отпускающая боль стальным обручем охватила диафрагму - область
солнечного сплетения под самой грудной клеткой.
Решив, что я отравился за завтраком, я в отчаянии попробовал
вызвать у себя рвоту, но желудок был пуст. У других членов семьи,
евших ту же пищу, не было никаких признаков болезни или расстройства.
Предположив, что причина - судорога брюшных мышц, я попробовал
снять ее физическими упражнениями и ходьбой. Аппендицитом это быть
не могло, так как аппендикс у меня был удален. Несмотря на боль,
дышал я нормально, с сердцем, судя по пульсу, тоже все было в порядке.
Не было ни испарины, ни каких-либо иных симптомов - только сильная,
давящая напряженность группы мышц в верхней части живота.
Мне пришло в голову, что судорога, возможно, каким-то образом
вызвана прослушанной мною накануне магнитофонной записью. Внимательно
изучив пленку и письменный текст, с которого она была сделана,
я не обнаружил ничего необычного. На тот случай, если вдруг приметалась
какая-нибудь подсознательная установка, я, чтобы ослабить ее, выполнил
все установки, записанные на пленке. Однако облегчения не наступило.
Наверное, следовало немедленно вызвать врача, но случай не
показался мне настолько серьезным, да и ухудшения не наступало.
В то же время и лучше не становилось. Наконец мы решились, но никого
из местных докторов вызвать не удалось: одного не было дома, другой
играл в гольф.
С пловины второго примерно до полуночи судорога и боль продолжались.
Обычные домашние способы лечения не помогали. Где-то после двенадцати,
когда все мои силы были уже на пределе, я заснул.
Проснувшись рано уторм, я обнаружил, что судорога и боль прошли.
Осталось лишь болезненное ощущение в мышцах диафрагмы, какое бывает
после долгого и сильного кашля. Так до сих пор и непонятно, чем
был вызван этот приступ. Упоминаю о нем только потому, что он был
первым из необычных явлений, физических или иных, которые стали
со мной происходить.
Оглядываясь назад, можно предположить,