Карлос Кастанеда

Отделенная реальность

полного

буйного сумасшествия.

Как только я изменил направление, похлопывание по моей

шее прекратилось. После долгой, мучительной паузы я услышал

ломающиеся в отдалении ветки. Шум не приближался. Он как

будто отступал в другое положение далеко от меня. Звук

трескавшихся веток через мгновение слился со звуком

сорванных, шелестевших листьев, как будто сильный ветер

пронесся по всему холму. Все кусты вокруг меня, казалось,

затрепетали, однако, ветра не было. Шелестящий звук и треск

веток вызвал во мне чувство, что весь холм был в огне. Мое

тело было твердым, как камень. Я сильно вспотел. Я начал

чувствовать себя все теплее и теплее. В этот момент я был

совершенно убежден, что холм горел. Я не вскочил и не

побежал, потому что я так оцепенел, что был парализован;

фактически, я не мог даже открыть глаза. Все, что имело

значение для меня в этот момент, это вскочить и убежать от

огня. У меня в животе были ужасные спазмы, которые начали

отрезать мне поглощение воздуха. Мне стало очень трудно

дышать. После долгой борьбы я был способен снова глубоко

дышать и мог также заметить, что шелест утих; был только

время от времени потрескивающий звук. Звук ломающихся веток

становился все более и более отдаленным и спорадическим,

пока соверщенно не прекратился.

Я мог открыть глаза. Я посмотрел сквозь полуоткрытые

веки на землю перед собой. Был уже рассвет. Я долгое время

ждал, не двигаясь, а затем начал вытягивать свое тело. Я

перекатился на спину. На востоке над холмами было солнце. У

меня заняло часы выпрямить ноги и потащиться вниз по склону.

Я пошел к месту, где дон Хуан покинул меня, которое было,

возможно, только в миле; к полудню я был только на опушке

леса, все еще в доброй четверти мили от него.

Я не мог больше идти, но не по какой-нибудь причине. Я

подумал о горных львах и попытался взобраться на дерево, но

мои руки не могли удержать мой вес. Я прислонился к скале и

примирился с мыслью умереть здесь. Я был убежден, что стану

пищей для горных львов или других хищников. У меня не было

силы даже бросить камень. Я не был голоден и не хотел пить.

Около полудня я нашел маленький ручеек и выпил много воды,

но вода не помогла мне восстановить силы. Так как я сидел

там в совершенной беспомощности, я чувствовал себя больше

подавленным, чем испуганным. Я был таким уставшим, что не

заботился о своей судьбе и заснул.

Я проснулся от какой-то встряски. Дон Хуан склонился

надо мной. Он помог мне сесть и дал мне воды и жидкой каши.

Он засмеялся и сказал, что я жалко выглядел. Я попытался

рассказать ему о том, что случилось, но он не стал слушать и

сказал, что я не заметил свою отметку - место, где я

предполагал встретиться с ним, было в сотне ярдов в стороне.

Затем он почти понес меня вниз. Он сказал, что он вел меня к

большому потоку и собирался искупать меня в нем. По пути он

заткнул мне уши какими-то листьями, которые были у него в

сумке, а затем завязал мне глаза, наложив по одному листу на

каждый глаз и примотав из куском ткани. Он заставил меня

снять одежду и велел мне положить руки на глаза и уши, чтобы

быть уверенным, что я не мог видеть и слышать ничего.

Дон Хуан натер мое тело листьями, а затем сбросил меня

в реку. Я почувствовал, что это была большая река. Было

глубоко. Я стоял и не мог достать дна. Дон Хуан держал меня

за правый локоть. Сначала я не почувствовал холода воды, но

мало-помалу я начал застывать, а затем холод стал

нестерпимым. Дон Хуан вытащил меня и обтер какими-то

листьями, которые имели специфический запах. Он одел меня и

повел прочь; мы прошли большое расстояние прежде, чем он

снял листья с моих глаз и из моих ушей. Дон Хуан спросил

меня, чувствую ли я себя достаточно сильным, чтобы вернуться

к своей машине. Была странная вещь: я чувствовал себя очень

сильным. Я даже взбежал на крутой холм, чтобы удостовериться

в этом.

По пути к своей машине я находился очень близко к дону

Хуану. Я спотыкался множество раз, а он смеялся. Я заметил,

что его смех был особенно укрепляющим, и он стал центральной

точкой моего пополнения силы: чем больше он смеялся, тем

лучше я себя чувствовал.

На следующий день я рассказал дону Хуану последова-

тельность событий со времени, когда он оставил меня. Он

смеялся все время при моем отчете, особенно когда я

рассказал ему, что я думал, что это была одна из его

хитростей.

- Ты всегда думаешь, что над тобой шутят, - сказал он.

- ты веришь себе слишком много. Ты действуешь так, как будто

ты знаешь все ответы. Ты не знаешь ничего, мой маленький