Карлос Кастанеда

Отделенная реальность

контролируемой

глупости, очень сильно взволновало меня. Я, действительно,

не могу понять, что ты имеешь в виду.

- Конечно, ты не можешь понять. Ты пытаешься думать об

этом, а то, что я сказал, не совпадает с твоими мыслями.

- Я пытаюсь думать об этом, потому что лично для меня

это единственный способ что-либо понять. Например, дон Хуан,

ты имеешь в виду, что как только человек научится

в и д е т ь , так сразу же в целом мире все потеряет свою

ценность?

- Я не сказал, что потеряет ценность. Я сказал: станет

неважным. Все равно и поэтому неважно. Так, например,

никаким образом я не могу сказать, что мои поступки более

важны, чем твои, или что одна вещь более существенна, чем

другая, и поэтому все вещи равны; и оттого, что они равны,

ни одна из них не важна.

Я спросил его, не являлись ли его положения

провозглашением того, что то, что он называет в и д е-

н ь е м , было, фактически, более "хорошим способом", чем

просто "смотрение на вещи". Он сказал, что глаза человека

могут выполнять обе функции, но ни одна из них не является

лучше другой; однако, приучать свои глаза только смотреть,

по его мнению, было потерей необходимой.

- Например, нам нужно с м о т р е т ь глазами для

того, чтобы смеяться. Потому что только когда мы смотрим на

вещи, мы можем схватить забавные грани мира. С другой

стороны, когда наши глаза в и д я т , тогда все равно и

ничего не забавно.

- Ты имеешь в виду, дон Хуан, что человек, который

в и д и т , даже не может смеяться?

- Возможно, есть люди знания, которые никогда не

смеются, хотя я не знаю ни одного из них. Те, кого я знаю,

в и д я т , но также и с м о т р я т , поэтому они

смеются.

- Может ли человек знания плакать?

- Я полагаю так. Наши глаза смотрят, поэтому мы можем

смеяться или плакать, веселиться или печалиться. Лично я не

люблю быть печальным, поэтому, когда я наблюдаю что-либо,

что в обычном порядке заставило бы меня опечалиться, я

просто смещаю свои глаза и в и ж у это вместо того, чтобы

с м о т р е т ь на это. Но когда я встречаюсь с чем-либо

забавным, я с м о т р ю на это, и я смеюсь.$- но тогда,

дон Хуан, твой смех действителен, а не контролируемая

глупость.

Дон Хуан некоторое время смотрел на меня.

- Я говорю с тобой, потому что ты меня смешишь, -

сказал он. - ты напоминаешь мне тех пустынных крыс с

пушистыми хвостами, которые попадаются, когда засовывают

свои хвосты в норы других крыс, чтобы испугать их и украсть

их пищу. Ты попался в свои собственные вопросы. Берегись.

Иногда эти крысы обрывают себе хвосты, чтобы вырваться на

свободу.

Я нашел его сравнение забавным и рассмеялся. Дон Хуан

однажды показывал мне небольших грузунов с пушистыми

хвостами, которые были похожи на толстых белок; картина, где

одна из этих жирных крыс откручивает свой хвост, чтобы

вырваться на свободу, была печальной и в то же время ужасно

смешной.

- Мой смех, как и все вообще, что я делаю, реален, -

сказал дон Хуан, - и в то же время это контролируемая

глупость, потому что он бесполезен. Он ничего не меняет, и

все же я смеюсь.

- Но, как я понял, дон Хуан, твой смех не бесполезен,

так как он делает тебя счастливым.

- Нет. Я счастлив, потому что предпочел смотреть на

вещи, которые делают меня счастливым, и тогда мои глаза

схватывают их забавные грани, и я смеюсь. Я говорил тебе это

уже бессчетное число раз. Всегда следует выбирать тропу с

сердцем для того, чтобы быть в лучшем для самого себя

положении; может быть, тогда можно будет всегда смеяться.

Я истолковал сказанное, как то, что плач ниже, чем

смех, или, возможно, действие, которое нас ослабляет. Он

сказал, что тут нет внутренней разницы и что как то, так и

другое неважно. Он сказал, однако, что его предпочтение

смеху вызвано тем, что смех позволяет его телу чувствовать

себя лучше, в отличие от плача. На это я заметил, что если

есть предпочтение, то нет равенства: если плачу он предпочел

смех, значит последний действительно более важен. Он упрямо

поддержал свое высказывание, что его предпочтение не

означает того, что плач и смех не равны; а я настаивал, что

наш спор может быть логически продлен до того, чтоб сказать,

что если все вещи так равны, то почему бы тогда не выбрать

смерть.

- Многие люди знания делают это. Однажды они могут

просто исчезнуть. Люди могут думать, что они были

подкараулены и убиты за их деяния. Они избирают смерть,

потому что для них это не имеет никакого значения. С другой

стороны, я выбрал жить и смеяться не потому, что это имеет