Карлос Кастанеда

Отделенная реальность

раз.

После того, как мы приехали в центральную Мексику, у

нас ушло еще два дня, чтоб пройти пешком от того места, где

я оставил свою машину, до дома его друга - маленькой хижины,

прилепившейся к склону горы. Друг дона Хуана стоял у дверей,

как бы ожидая нас. Я тут же узнал его. Я уже был с ним

знаком, хотя и очень поверхностно, когда я привез свою книгу

дону Хуану. В тот раз я, фактически, и не смотрел на него,

кроме как мельком, поэтому у меня было ощущение, что он того

же возраста, что и дон Хуан. Однако, когда он стоял у дверей

своего дома, я заметил, что он был значительно моложе. Ему,

вероятно, только перевалило за пятьдесят. Он был ниже дона

Хуана и тоньше его. Он был очень темен и жилист. Его волосы

были густыми и седоватыми и несколько длинными, они нависали

у него над ушами и лбом. Его лицо было круглым и твердым.

Очень выступающий нос придавал ему вид хищной птицы с

маленькими темными глазами.

Он сначала заговорил с доном Хуаном. Дон Хуан

подтверждающе кивнул. Они кратко поговорили. Они говорили не

по-испански, поэтому я не понимал, о чем идет речь. Затем

дон Хенаро повернулся ко мне.

- Добро пожаловать в мою маленькую развалюху-хижину, -

извиняющимся тоном сказал он по-испански.

Его слова были вежливой формулой, которую я слышал

ранее в разных сельских районах Мексики. Однако, когда он

сказал эти слова, он рассмеялся радостно, без всяких к тому

причин, и я знал, что он применяет свою контролируемую

глупость. Ему дела не было ни в малейшей степени, что его

дом был развалюхой-хижиной. Мне очень понравился дон Хенаро.

В течение двух следующих дней мы ходили в горы собирать

растения. Дон Хуан, дон Хенаро и я отправлялись каждый день

на рассвете. Старики уходили вместе в какой-то специальный,

но не определенный район гор и оставляли меня одного в зоне

лесов. У меня там было особое состояние старательности и

внимания. Я не замечал хода времени, я не ощущал никакого

неудобства от того, что я один. Необычайное состояние,

которое длилось у меня оба дня, было способностью

концентрироваться на тонкой задаче нахождения определенных

растений, которые дон Хуан доверил мне собрать. Мы

возвращались домой к вечеру, и оба дня я так уставал, что

немедленно засыпал.

Однако, третий день был другим. Мы все трое работали

вместе, и дон Хуан попросил дона Хенаро научить меня, как

собирать определенные растения. Мы вернулись около полудня, и

оба старика несколько часов сидели около дома в полном

молчании, как если б они были в трансе. Однако, они не

спали. Я пару раз прошел перед ними; дон Хуан проводил меня

глазами, и так же сделал дон Хенаро.

- Тебе нужно говорить о растениях прежде, чем ты их

сорвешь, - сказал дон Хуан. Он ронял свои слова размеренно и

повторил свое высказывание три раза как бы для того, чтоб

привлечь мое внимание. Никто на сказал ни слова, пока он

говорил.

- Для того, чтобы в и д е т ь растения, ты должен

говорить с ними персонально, - продолжал он. - ты должен

знать их индивидуально, тогда растения смогут рассказать

тебе о них все, что ты захочешь о них узнать.

Время клонилось к вечеру. Дон Хуан сидел на плоском

камне лицом к западным горам; дон Хенаро сидел рядом с ним

на соломенной циновке, лицом на север. Дон Хуан сказал мне в

первый день, когда мы приехали туда, что это - их "позиции"

и что я должен садиться на землю в любом месте напротив них.

Он сказал, что когда мы сидим в таких позициях, я должен

быть повернут лицом к юго-востоку и смотреть на них только

мельком.

- Да, так обстоит дело с растениями, не так ли? -

сказал дон Хуан, повернувшись к дону Хенаро, который

согласился подтверждающим жестом.

Я сказал, что причиной моего невыполнения этой его

инструкции было то, что я чувствовал себя несколько глупо,

разговаривая с растениями.

- Тебе не удалось понять, что маг не шутит, - сказал он

жестко, - тогда маг добивается того, чтобы в и д е т ь ,

он добивается того, чтобы получить силу.

Дон Хенаро уставился на меня. Я делал заметки, и это,

казалось, поражало его. Он улыбнулся мне, потряс головой и

что-то сказал дону Хуану. Дон Хуан пожал плечами. Видеть

меня пишущим дону Хенаро казалось весьма странным. Дон Хуан,

я полагаю, уже привык к тому, что я все записываю, и тот

факт, что я пишу, когда он говорит, больше не удивлял его.

Он мог продолжать говорить, казалось, не замечая, чем я

занят. Однако, дон Хенаро продолжал смеяться, и мне пришлось

прекратить записывать для того, чтобы не прерывать настроя

разговора.