Карлос Кастанеда

Отделенная реальность

движение, которое он сделал, было высоко

ритуализованным, уж не говоря о том, что оно должно быть

имело какое-то необъяснимое символическое значение.

- Да, - сказал я. - Признаю, что мне до смерти хочется

узнать, в чем заключался его урок.

- Позволь мне сказать тебе, - сказал дон Хуан, - что

это для тебя было тратой времени. Его урок был для того, кто

в и д и т . Паблито и Нестор уловили отблеск этого урока,

хотя они еще в и д я т плохо. Но ты пришел туда смотреть.

Я говорил Хенаро, что ты очень странный набитый дурак и что,

может быть, тебя можно опустошить его уроком, но с тобой

этого не случилось. Впрочем, это не важно. В и д е н ь е

- Очень трудная вещь. Я не хотел, чтобы ты потом

разговаривал с Хенаро, поэтому нам пришлось уехать. Очень

плохо. Однако, было бы хуже остаться. Хенаро очень рисковал,

чтобы показать тебе что-то действительно чудесное. Очень

плохо, что ты не можешь в и д е т ь .

- Может быть, дон Хуан, если ты расскажешь мне, в чем

состоял урок, то я смогу обнаружить, что я, в действите-

льности, в и д е л .

Дон Хуан от смеха согнулся вдвое.

- Твоя лучшая черта - задавать вопросы, - сказал он.

Он явно собирался вновь оставить эту тему. Мы сидели,

как обычно, на площадке перед его домом. Внезапно, он

поднялся и вошел внутрь. Я пошел следом, настаивая на том,

чтоб описать ему то, что я видел.

Я верно изложил всю последовательность событий так, как

их помнил. Все время, пока я рассказывал, дон Хуан продолжал

улыбаться. Когда я закончил, он потряс головой.

- В и д е н ь е очень трудная вещь, - сказал он.

Я попросил его объяснить свою фразу.

- В и д е н ь е - это не тема для разговоров, -

сказал он повелительно. Очевидно, он не собирался больше

ничего мне рассказывать. Поэтому я сдался и вышел из дома,

чтобы выполнить кое-какие его поручения.

Когда я вернулся, уже стемнело. Мы перекусили, а затем

вышли на рамаду. Не успели мы усесться, как дон Хуан начал

говорить об уроке дона Хенаро. Он совсем не дал мне времени,

чтоб к этому приготовиться. Мои записки были при мне, но

было слишком темно, чтобы писать, и я не хотел сбивать его с

разговора тем, чтоб пойти за керосиновой лампой.

Он сказал, что дон Хенаро, будучи мастером равновесия,

мог выполнять очень сложные и трудные движения. Сидение на

голове было одним из таких движений, и им он хотел показать

мне, что невозможно учиться в и д е т ь , делая записи.

Сидение на голове без помощи рук было, в лучшем случае,

шутовским трюком, который длится лишь секунду. По мнению

дона Хенаро, писать о в и д е н ь и - это то же самое, то

есть это просто трудный маневр, такой же странный и такой же

ненужный, как сиденье на голове.

Дон Хуан уставился на меня в темноте и очень

драматическим тоном сказал, что в то время, как дон Хенаро

обхаживал меня, сидя на голове, я был на самой грани

в и д е н ь я . Дон Хенаро заметил это и повторял свой

маневр снова и снова, но без толку, так как я уже потерял

найденную было нить. Дон Хуан сказал, что затем дон Хенаро,

тронутый личной симпатией ко мне, предпринял попытку вновь

вернуть меня на грань в и д е н ь я . После очень

тщательных размышлений он решил показать мне, что такое

равновесие, пересекая водопад. Он чувствовал, что водопад

подобен тому порогу, перед которым я стою, и верил, что я

тоже смогу его пересечь.

Затем дон Хуан объяснил представление, данное доном

Хенаро. Он сказал, что уже говорил мне, что человеческие

существа являются для тех, кто в и д и т , светящимися

существами, состоящими из чего-то вроде волокон света,

которые крутятся спереди назад и дают видимость яйца.

Он сказал, что говорил мне также, что самой

поразительной чертой яйцеподобных существ был набор длинных

волокон света, выходящих из района пупка.

Дон Хуан сказал, что эти волокна имеют очень большое

значение в жизни человека. Эти волокна были секретом

равновесия дона Хенаро, и его урок не имел ничего общего с

акробатическим прыжком через водопад. Его показ равновесия

состоял в том, как он использовал эти "щупальцеподобные"

нити.

Дон Хуан прекратил разговор на эту тему так же

внезапно, как он его начал, и стал говорить о чем-то

совершенно другом.

24 октября 1968 г.

Я загнал дона Хуана в угол и сказал, что я интуитивно

чувствую, что никогда больше мне не дадут урока равновесия,

и что он должен объяснить мне все скрытые детали, которые, в

противном случае, я никогда не смогу открыть сам. Дон Хуан

сказал, что я прав в том, что дон Хенаро не станет мне

давать другого урока равновесия.