Карлос Кастанеда

Отделенная реальность

Очевидно, что могло

существовать бесконечное количество таких возможных

чувственных интерпретаций, существенных в магии, которые маг

должен научиться создавать. В нашей повседневной жизни мы

сталкиваемся с бесчисленным количеством чувственных

интерпретаций, связанных с этим. Простой пример, который мы

более не используем, как сознательную интерпретацию, - это

структура, которую мы называем "комната". Очевидно, что мы

научились истолковывать структуру "комната" в терминах

комнаты; таким образом, комната является чувственной

интерпретацией, потому что она требует, чтобы в тот момент,

когда мы ее называем, мы тем или иным образом осознавали бы

все те элементы, которые входят в это построение. Система

чувственных интерпретаций является, иными словами,

процессом, при помощи которого практикующий осознает все

единицы значения, необходимые для того, чтобы сделать

заключения, выводы, предсказания и т.п. Обо всех ситуациях,

связанных с его активностью.

Под "практикующим" я подразумеваю участника, имеющего

адекватное знание обо всех или почти обо всех единицах

значения, входящих в его конкретную систему чувственных

интерпретаций. Дон Хуан был практикующим. То есть он был

магом, который знал все шаги своей магии.

Как практикующий, он попытался сделать свою систему

чувственных интерпретаций доступной для меня. Такая

доступность в этом случае была равносильна процессу

десоциализации, в котором прививались новые пути

интерпретирования информации, получаемой через органы

чувств.

Я был "чужим", то есть тем, кто не имел способности

делать разумные и связанные интерпретации единиц значения,

относящихся к магии.

Задача дона Хуана, как практикующего, делающего свою

систему доступной для меня, было разрушить определенную

уверенность, которую я разделяю с любым другим: уверенность

в том, что наши, основанные на "здравом смысле" взгляды на

мир окончательны. Используя психотропные растения и точно

направленные столкновения между мною и чуждыми системами, он

добился успеха в том, что показал мне, что мои взгляды на

мир не могут быть конечными, так как это только интерпрета-

ция.

Для американских индейцев, возможно, в течение

тысячелетий тот пустой феномен, который мы называем магией,

является серьезной, достоверной практикой, занимавшей

примерно то же положение, которое занимает наша наука. Наши

трудности в понимании ее без сомнения проистекают из чуждых

нам единиц значения, с которыми она имеет дело.

Однажды дон Хуан сказал мне, что человек имеет

предрасположения. Я попросил его объяснить мне это

утверждение.

- Мое предрасположение в и д е т ь , - сказал он.

- Что ты имеешь в виду?

- Мне нравится в и д е т ь , - сказал он, - потому

что только при помощи в и д е н и я человек знания может

знать.

- Какого рода вещи ты в и д и ш ь ?

- Все.

- Но я тоже вижу все, а я не человек знания.

- Нет, ты не в и д и ш ь .

- Я считаю, что вижу.

- Говорю тебе, что ты н е в и д и ш ь .

- Что тебя заставляет так говорить, дон Хуан?

- Ты только смотришь на поверхность вещей.

- Ты хочешь сказать, что каждый человек знания

действительно видит насквозь все, на что смотрит?

- Нет, это не то, что я имел в виду. Я сказал, что у

человека знания есть свои собственные предрасположения. Мое

состоит в том, чтобы просто в и д е т ь и знать; другие

делают другие вещи.

- Ну, например, какие другие вещи?

- Возьмем сакатеку, он человек знания, и его

предрасположение - танцевать. Поэтому он танцует и знает.

- Значит, предрасположение человека знания - это нечто

такое, что он делает для того, чтобы знать?

- Да, это правильно.

- Но как может танец помочь сакатеке знать?

- Можно сказать, что сакатека танцует всем, что у него

есть.

- Он танцует так же, как я? Я хочу сказать, так, как

танцуют?

- Скажем, что он танцует так же, как я в и ж у , а

не так, как ты можешь танцевать.

- В и д и т ли он тоже также, как ты?

- Да, но он также и танцует.

- Как танцует сакатека?

- Это трудно объяснить. Это особого рода танец, который

он исполняет, когда он хочет знать. Но все, что я могу об

этом сказать тебе - это то, что, если ты не понимаешь путей

человека, который знает, то невозможно и говорить о

в и д е н ь и или танце.

- А ты в и д е л , как он танцует свой танец?

- Да. Однако, это невозможно для любого, кто смотрит на

его танец, в и д е т ь , что это его особый способ

познания.

Я знал сакатеку или, по крайней мере, я знал, кто он

такой. Мы встречались, и однажды я покупал ему пиво. Он был