Карлос Кастанеда

Отделенная реальность

были пересекать мощеную

дорогу.

Когда женщина была еще на грунтовой дороге, дон Хуан

велел мне выйти из машины.

- Теперь делай это, - сказал он твердо.

Я повиновался ему. Женщина была почти на шоссе. Я

побежал и догнал ее. Я был так близко к ней, что я

чувствовал ее одежду на своем лице. Я вынул кабанье копыто

из-под своей рубашки и поразил ее им. Я не почувствовал

никакого сопротивления к тупому предмету, который я держал в

своей руке. Я видел быстро мелькнувшую тень перед собой,

подобно портьере; моя голова повернулась направо, и я увидел

женщину, стоявшую в пятидесяти футах от меня на противопо-

ложной стороне дороги. Она была красивой, молодой и темной,

с сильным приземистым телом. Она улыбнулась мне. Ее зубы

были белыми и крупными, а ее улыбка была спокойной. Она

полузакрыла свои глаза, как будто чтобы предохранить их от

ветра. Она все еще держала свою корзину, закрепленную петлей

на своей правой руке.

Тогда у меня наступил момент полного замешательства. Я

обернулся и посмотрел на дона Хуана. Он делал неистовые

жесты, чтобы позвать меня назад. Я побежал. Трое или четверо

мужчин второпях приблизились ко мне. Я вскочил в свою машину

и дал скорость в противоположном направлении.

Я пытался спросить дона Хуана о том, что случилось, но

я не мог говорить; мои уши лопались от потрясающего

напряжения; я чувствовал, что задыхался. Он, казалось, был

удовлетворен и начал смеяться. Моя неудача как будто не

беспокоила его. Мои руки на рулевом колесе были такими

тяжелыми, что я не мог двинуть ими; они были застывшими; мои

руки были негнущимися и такими же были мои ноги. Фактически,

я не мог оторвать свою ногу от педали газа.

Дон Хуан похлопал меня по спине и селел мне

расслабиться. Мало-помалу давление в моих ушах ослабло.

- Что случилосб там? - наконец спросил я.

Он захохотал, как ребенок, не отвечая. Затем он спросил

меня, не заметил ли я способ, которым женщина перемахнула

дорогу. Он восхищался ее превосходной скоростью. Разговор

дона Хуана казался таким неуместным, что я не мог в

действительности следовать ему. Он восхищался женщиной! Он

сказал, что ее сила была безупречной и что она была

безжалостным врагом.

Я спросил дона Хуана, помнил ли он о моей неудаче. Я

был искренне удивлен и раздосадован переменой его

настроения. Он, казалось, был действительно рад.

Он велел мне остановиться. Я остановился на обочине

дороги. Он положил свою руку на мое плечо и проницательно

посмотрел в мои глаза.

- Все, что я делал сегодня с тобой, было хитростью, -

сказал он прямо. - Существует правило, что человек знания

должен обманывать своего ученика. Сегодня я обманул тебя и

обманом заставил учиться.

Я был ошеломлен. Я не мог собрать свои мысли. Дон Хуан

объяснил, что все затруднительное положение с женщиной было

хитростью; что она никогда не была угрозой ему; и что его

задачей было ввести меня в испытание с ней при специфических

условиях непринужденности и силы, которые я переживал, когда

пытался пронзить ее. Он похвалил мою решимость и назвал ее

актом силы, который продемонстрировал женщине, что я был

способен на большое усилие. Дон Хуан сказал, что, даже хотя

я и не сознавал этого, все, что я делал, должно было

показать меня в выгодном свете перед ней.

- Ты никогда не мог коснуться ее, - сказал он. - но ты

показал ей свои когти. Теперь она знает, что ты не боишься.

Ты бросил вызов ей. Я использовал ее, чтобы перехитрить

тебя, потому что она сильна и безжалостна и никогда не

забывает. Люди обычно слишком заняты, чтобы быть

безжалостными врагами.

Я почувствовал ужасный гнев. Я сказал ему, что никто не

должен играть с глубокими чувствами и преданностью других.

Дон Хуан смеялся до тех пор, пока слезы не покатились у

него по щекам, а я ненавидел его. Я был переполнен желанием

ударить его и уехать; однако, в его смехе был такой

необычный ритм, что он почти парализовал меня.

- Не надо быть таким сердитым, - сказал он успокаиваю-

Затем дон Хуан сказал, что его действия никогда не были

фарсом, что он также отбрасывал свою жизнь долгое время

прежде, когда его собственный бенефактор обманывал его,

точно так же, как он обманул меня. Дон Хуан сказал, что его

бенефактор был безжалостным человеком, который не думал о

нем таким же образом, как он, дон Хуан, думает обо мне. Он

добавил очень сурово, что женщина испытывала свою силу

против него и действительно пыталась убить его.

- Теперь она знает, что я играл с ней, - сказал он,

смеясь, - и она возненавидит т е б я за это. Она ничего