Ричард Бах

Иллюзии

Смерти не было. Смерти

вообще никогда не было, и этот человек был моим другом.

- Дональд!... Т ы ж и в! Что ты там делаешь?

Я подбежал и обнял его. Он был реален. Я чувствовал

наощупь кожу его летной куртки, плоть его рук.

- Привет, - сказал он, - если ты не возражаешь, я

сейчас заделаю эту дыру.

Я был так счастлив видеть его, что уже ничего не

казалось мне невозможным.

- Лаком и тканью? - спросил я. - ты пытаешься ее

залатать лаком и тканью?.. Брось, с м о т р и, в с е

у ж е п р е к р а с н о с д е л а н о, - и с этими

словами я провел своей рукой над окровавленной обшивкой, и

когда я убрал руку, дыры уже не было. От носа до хвоста

самолет был обтянут новенькой, блестящей, как зеркало,

тканью.

- Так бот как ты это теперь делаешь! - сказал он, и в

его глазах я прочитал гордость за своего тупого ученика,

который наконец-то превратился в успевающего ментального

механика.

Я не счел это странным, во сне мне это казалось обычным

делом.

Рядом с его самолетом горел костер, над огнем висела

сковородка.

- Ты что-то готовишь, Дон? Знаешь, я ни разу не видел,

чтобы ты что-нибудь готовил. Что у тебя сегодня на завтрак?

- Оладьи, - сказал он само собой разумеющимся тоном. - последнее,

чему я хочу научить тебя в этой твоей жизни, - это

приготовлению оладьев.

Он отрезал два куска своим карманным ножом и один из

них подал мне. До сих пор я чувствую во рту этот вкус...

Вкус опилок и застарелого библиотечного клейстера,

зажаренных на свином масле.

- Ну как? - спросил он.

- Дон...

- Месть призрака, - улыбнулся он. - я сделал их из

замазки.

Он бросил свой кусок обратно в сковородку.

- И все это для того, чтобы напомнить тебе, что если ты

когда-нибудь захочешь поставить кого-то на путь истинный,

делай это при помощи своих знаний, а не посредством оладьев,

о'кэй?

- Н_е_т! Полюби меня, полюби мои оладьи, дон! Это для

меня вопрос жизни и смерти!

- Хорошо, но я гарантирую тебе, что твой первый же ужин

с кем угодно тут же станет последним, если ты будешь угощать

его своими оладьями.

Мы расхохотались и тут же замолчали. Я смотрел на него,

не говоря ни слова.

- Дон, с тобой все в порядке?

- А ты считаешь меня мертвым, а, Ричард?

- Это не сон? Я не забуду, что я тебя видел?

- Нет, это не сон. Это другая пространственно-временная

система, а каждая другая пространственно-временная система

для нормального земного существа, которым ты пробудешь еще

некоторое время, является сном. Но ты запомнишь этот сон, и

это изменит твое мышление и твою жизнь.

- Я увижу тебя снова? Ты вернешься?

- Не думаю. Я хочу подняться над временем и

пространством... Я, собственно, уже это сделал, но между

нами существует связь, между нами с тобой и другими членами

нашей семьи. Если перед тобой встанет какая-нибудь

неразрешимая проблема, сконцентрируй на ней все свои мысли и

ложись спать. Тогда, если захочешь, мы сможем встретиться

здесь, у моего самолета и обсудить ее.

- Дон...

- Что?

- Почему именно ружье? Почему это случилось? Я не вижу

ни славы, ни чести в том, чтобы подставить свою голову под

выстрел.

Он сел в траву под крыло.

- Поскольку я никогда не был сенсационным мессией, я

никогда не был обязан кому-нибудь что-нибудь доказывать. А

так как тебе необходимо попрактиковаться в том, чтобы

поспокойнее относиться ко всевозможным явлениям и не быть

ими расстроенным, - веско добавил он, - для тренировки тебе

не мешает попользоваться кровавыми явлениями. Мне это тоже

будет приятно. Смерть похожа на ныряние в глубокое озеро в

жаркий день. Сначала ты чувствуешь шок от холодной острой

перемены субстанций, секундную боль от этого шока, и, приняв

смерть, наконец, ты можешь выкупаться в ее реальности. Но

после стольких раз можно привыкнуть даже к шоку.

Через некоторое время он встал.

- Лишь немногим людям будет интересно то, что ты им

скажешь. Но, наверное, так оно и должно быть. Запомни:

достоинства учителя определяются не по размерам толп,

которые его окружают.

- Дон, я обещаю тебе запомнить это. Но я брошу это

дело, как только перестану получать от него удовольствие.

Никто не подходил к трэвел эйру, но его пропеллер начал

вращаться, мотор его выбросил облачко голубого дыма, и звук

его заполнил все пространство над лугом.

- Обещание принято, но... - он посмотрел на меня и

улыбнулся, будто бы не понимая меня. - тебе не нравятся

толпы, - сказал он.

- Нет, не то, чтобы они мне не нравились, просто