Ричард Бах

Иллюзии

когда я мог не зависеть от сегодняшнего

дохода, я расслабился и стал наблюдать.

Девочка, блондинка с карими глазами и грустным лицом,

подошла и тоже с любопытством смотрела на нас. Она была

здесь явно только из-за деда. Она не хотела лететь.

Обычно все бывает наоборот: восторженные дети и

подозрительные родители, но когда зарабатываешь себе на хлеб

подобным образом, начинаешь понимать людей по-другому. Я

знал: эта девочка не полетит с нами ни за что, даже если мы

будем упрашивать ее об этом все лето.

- Кто из вас, джентльмены? - спросил старик.

- С вами полетит Ричард. Я еще не закончил свой

завтрак. Или вам придется подождать.

- Нет, сэр, я готов. А мы сможем пролететь над моей

фермой?

- Конечно, - ответил я, - только укажите направление,

сэр.

Я выгрузил из передней кабины флита свой спальный

мешок, чехол с инструментами и посуду и помог старику

взобраться в кабину. Затем сел на заднее сиденье и

пристегнулся ремнями.

- Ты не крутнешь пропеллер, Дон?

- Угу, - он встал, держа в руке чашку, и подошел к

моему самолету, - что нужно делать?

- Толкни его, но только осторожно. Импульс сам закрутит

его дальше.

Каждый раз, когда пропеллер флита толкает кто-то

другой, они делают это слишком сильно, и по всевозможным

довольно сложным причинам двигатель не заводится. Но этот

парень толкнул его так медленно, как будто он занимался этим

всю жизнь. Импульс провернул пропеллер, раздался треск, в

цилиндр пошла искра, и старый мотор прекрасно завелся. Дон

вернулся к своему самолету, присел на корточки и стал

разговаривать с девочкой.

Лошадиные силы погнали мой флит вперед, вокруг

заметались травы, и вот мы взлетели. Мы поднялись на сто

футов (если мотор остановится, мы приземлимся в кукурузе),

на пятьсот футов (теперь мы сможем вернуться обратно и

сесть на поле), на восемьсот футов, разворот, выравнивание,

и мы полетели на юго-восток, туда, куда мой пассажир

показывал пальцем.

Минуты через три мы облетели его ферму, амбары цвета

горящего угля, дом цвета слоновой кости, стоящий в

изумрудной траве. На заднем дворе был огород: кукуруза,

салат, лук, помидоры.

Старик в передней кабине смотрел вниз на свою ферму,

видневшуюся между крыльями и расчалками флита.

На порог дома вышла женщина в белом переднике, одетом

на голубое платье и помахала рукой. Старик помахал ей в

ответ. Потом они будут говорить о том, как хорошо они видели

друг друга сквозь небо.

Наконец он повернулся и кивнул мне: "достаточно", - и

мы повернули назад.

Я покружил над Феррисом, чтобы люди узнали о том, что

над их городом происходят полеты, и стал спускаться по

спирали к нашему полю, показывая, где нас можно найти.

Заходя на посадку, я увидел, как трэвел эйр оторвался от

земли и развернулся по направлению к ферме, над которой мы

только что побывали.

Когда-то я летал в цирке еще с пятью самолетами, и на

секунду мной овладело беспокойство... Одна машина с

пассажиром взлетает, в то время как другая садится. Мы мягко

коснулись земли, и я вырулил к дальнему концу поля, поближе

к дороге.

Двигатель остановился, старик отстегнул ремни, и я

помог ему выбраться из кабины и сойти на землю. Он достал из

брюк бумажник, отсчитал три доллара и одобрительно покачал

головой:

- Отличный полет, сынок.

- Я думаю! Мы продаем хороший товар.

- Вот твой приятель, так уж действительно он продает!

- О?

- Да, твой приятель мог бы самому черту хвост продать,

держу пари! Шимода налил себе чашку воды. - как так?

- Девчонка, ясное дело! Уговорить полететь на самолете

мою внучку Сару!

Он смотрел на трэвел эйр, далекую серебряную пылинку,

кружащуюся над фермой. Он говорил таким голосом, как обычно

спокойный человек рассказывает о том, что у него в саду на

засохшем кусте выросли цветы и зрелые яблоки.

- Эта девочка с рождения смертельно боится высоты.

Вопит. Бросается в панику. Она скорее согласится засунуть

голые руки в пчелиный улей, чем влезть на дерево. Она не

станет подниматься по лестнице на чердак, даже если во дворе

потоп разразится. Девочка любит машины, неплохо ладит с

животными, но от высоты приходит в ужас. И вот она в

воздухе.

Он продолжал говорить, и даже вспомнил те времена,

когда некий Монмаут, работавший, как и мы, на биплане,

вытворял в воздухе сумасшедшие штучки.

В это время я смотрел, как трэвел эйр приближался, рос

и, наконец, начал спускаться, причем круче, чем следовало

бы, учитывая тот факт, что в его кабине сидела девочка,