Владимир Майков

Мир Станислава Грофа

людей во всех странах мира и

всех национальностей. Это не только богатство подвижничество клинической

практики, но и потрясающий диапазон такой практики. Эта работа с людьми во

всех спектрах психического здоровья. От крайне нормальных просветленных

людей из числа близких знакомых Грофа до числа тяжелой клинической

патологии, если использовать обычный традиционный язык. Это прежде всего

бесподобные клиницисты с широчайшим диапазоном. Это люди, которых можно

отнести к классикам психологии. Это относится к Фрейду и Юнгу и через

некоторое время будет отнесено к Грофу. Классики в том смысле, что они

установили что-то принципиально новое, что теперь невозможно смотреть

иначе на мир души, которые дали методы работы с этим и люди классики в том

смысле, что они владеют всей классической традицией, Гроф владеет всей

классической традицией, которая была до него и создает новое. Точно также

можно сказать о Фрейде и о Юнге. Этого не можем сказать с той же степенью

полноты о Перлзе, Лэйнге, Роджерсе или о других фигурах иного масштаба,

может быть не меньших новаторов в своей области и не меньшей значимости,

но все же иного масштаба. Извините, если я затрагиваю чью-то шкалу

ценностей, я делюсь своей и пытаюсь привести обоснование, поскольку это

все-таки личностное приглашение в некий мир, с которым я лично знаком и

могу позволить себе такое преувеличение. И Фрейда, и Юнга, и Грофа можно

отнести к очень крупным мыслителям, людям, которые рефлектировали на

развитие психологии, на поиск новых методов психотерапии, на особенности

понимания психологии в миру человеческих дел, гуманитарных наук в

частности Это люди, которые осмысляли и место психоанализа, и

аналитической психологии, и это, конечно, люди с широчайшим культурным

диапазоном. Фрейд писал и о Достоевском, и Моисее, и о первобытных

народах, он затрагивал широчайшие темы войны, мира, смерти. То же самое

относится к Юнгу, который собрал в своих исследованиях по алхимии,

исследованиях по сновидениям, по психологии искусства. Трудно назвать

тему, какую бы не исследовал бы Юнг, как классической

психотерапевтической, так и серьезной культурной темы. То же самое, на мой

взгляд относится и к Грофу. Это человек с широчайшим культурным

диапазоном, который естественным образом вписан в его мир, его учения. Мир

культуры не где-то извне мира психологии и психотерапии, как мы находим в

некоторых психотерапевтических школах, есть мир психологии, а есть где-то

мир сказок, другие вещи, за которые ответственна мифология. Здесь это все

органично и составляет саму ткань языка, саму ткань метода. И когда мы

читаем книги Грофа, мы сталкиваемся с этим постоянно, с вечными темами

архетипических сюжетов, или когда трансперсональные сюжеты, не

принадлежащие какой-то отдельной биографии человеческой, превосходящие ее

и могущие быть биографией любого человека. Эти три психолога продолжали

то, что в последствии стало магистральной линией развития психологии,

психотерапии. Если мы посмотрим любые темы, то это, как правило

послефрейдовские темы психологии, психотерапии. И темы телесности и темы

смерти, и темы психологии Юнга. То же самое относится к Юнгу, то же самое

относится к Грофу — это магистральная тема психологии и психотерапии.

Итак, кто же такой Станислав Гроф? Большой Стен — человек большого роста,

приблизительно такого же, как я, под центнер веса, но очень хорошо

сцентрированный, как гора стоящий на земле человек. Человек, который

невольно у всех вызывает ощущение мудреца, теплоты, сердечности, заботы,

отцовства. Во время сеансов холотропной психотерапии есть телесная

поддержка, можно притрагиваться к разным частям тела, при этом убираются

телесные блоки, когда мы работаем в парах. И это связано с деликатным

вопросом о контракте, дозволяю я дотрагиваться до себя или не дозволяю.

Так вот одна женщина на сессии холотропного дыхания говорила: "Я настолько

доверяю Стену, что он может меня трогать как угодно и где угодно, и это не

вызывает у меня никаких проекций". Это пример того доверия, которое

вызывает сам Стэн, когда его видишь, когда с ним встречаешься. Это