Пауло Коэльо

Алхимик

-- тоже книга символическая, и на страницах ее я не только излагаю все, что усвоил по этому вопросу, но и пытаюсь воздать должное тем великим писателям, которые смогли овладеть Всемирным Языком: Хемингуэю, Блейку, Борхесу (он тоже использовал в одном из своих рассказов эпизод из истории Персии), Мальбу Тагану.

А завершая свое чересчур пространное предисловие и желая пояснить, кого относил мой Мастер к алхимикам третьего типа, приведу историю, которую он же поведал мне как-то в лаборатории.

Однажды Пречистая Дева, держа на руках младенца Христа, решила спуститься на землю и посетить некую монашескую обитель. Исполненные гордости монахи выстроились в ряд: каждый по очереди выходил к Богоматери и показывал в ее честь свое искусство: один читал стихи собственного сочинения, другой демонстрировал глубокие познания Библии, третий перечислил имена всех святых. И так братия в меру сил своих и дарований чествовала Деву и младенца Иисуса.

А последним оказался смиренный и убогий монашек, который не мог даже затвердить наизусть текстов Священного Писания. Родители его были люди необразованные, выступали в цирке, и сына они научили только жонглировать шариками и прочим фокусам.

Когда дошел черед до него, монахи хотели прекратить церемонию, ибо бедный жонглер ничего не мог сказать Пречистой Деве, а вот опозорить обитель -- вполне. Но он всей душой чувствовал настоятельную необходимость передать Деве и Младенцу какую-то частицу себя.

И вот, смущаясь под укоризненными взглядами братии, он достал из кармана несколько апельсинов и принялся подбрасывать их и ловить, то есть делать то единственное, что умел, -- жонглировать.

И только в эту минуту на устах Христа появилась улыбка, и он захлопал в ладоши. И только бедному жонглеру протянула Пречистая Дева своего сына, доверив подержать его на руках.

Посвящается Ж.

Алхимику, который познал тайну Великого Творения.

В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой;

у нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его.

Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне.

Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и

суетишься о многом,

а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее.

Евангелие от Луки, 10; 38-42

ПРОЛОГ

Алхимик взял в руки книгу, которую принес кто-то из путников. Книга была без обложки, но имя автора он нашел—

Оскар Уайльд -- и, перелистывая ее, наткнулся на историю Нарцисса.

Алхимик знал миф о прекрасном юноше, который целыми днями напролет глядел на свое отражение в ручье, любуясь своей красотой. В конце концов, заглядевшись, он упал в воду и захлебнулся. На берегу же вырос цветок, названный в память погибшего.

Но Оскар Уайльд рассказывал эту историю по-другому.

«Когда Нарцисс погиб, нимфы леса—дриады—заметили,

что пресная вода в ручье сделалась от слез соленой.

-- О чем ты плачешь? -- спросили у него дриады.

-- Я оплакиваю Нарцисса, -- отвечал ручей.

-- Неудивительно, -- сказали дриады.—В конце концов, мы

ведь всегда бежали за ним вслед, когда он проходил по лесу, а ты—единственный, кто видел его красоту вблизи.

-- А он был красив? -- спросил тогда ручей.

-- Да кто же лучше тебя может судить об этом? -- удивились

лесные нимфы.—Не на твоем ли берегу, склонясь не над твоими ли водами, проводил он дни?

Ручей долго молчал и наконец ответил:

-- Я плачу по Нарциссу, хотя никогда не понимал, что он— прекрасен.

Я плачу потому, что всякий раз, когда он опускался на мой берег и склонялся над моими водами, в глубине его глаз отражалась моя красота».

«Какая чудесная история», -- подумал Алхимик.

• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

Юношу звали Сантьяго. Уже начинало смеркаться, когда он вывел своих овец к заброшенной полуразвалившейся церкви. Купол ее давно обвалился, а на том месте, где была когда-то ризница, вырос огромный сикомор.

Он решил заночевать там, загнал через обветшавшую дверь своих овец и обломками досок закрыл выход, чтобы стадо не выбралось наружу. Волков в округе не было, но овцы иной раз разбредались, так что целый день приходилось тратить на поиски заблудшей овечки.