Г. И. ГУРДЖИЕВ

Жизнь реальна только тогда, когда "Я есть"

с Создателем и Творцом.

Душа это осадок образования,

Первый источник терпения;

Это также доказательство заслушивания

Сущностью вечного Бытия.

Руководитель воли, Ее присутствие — это «Я есть». Это часть Всего-Сущего, Это было так и всегда будет.

В общем, несмотря на мое неугасимое желание работать и несмотря на тот факт, что при любой подходящей или неподходящей возможности я писал и писал, чтобы закончить эту книгу и завершить все задачи, поставленные самому себе, я был, тем не менее, не в состоянии этого сделать.

Окончив наконец (9 апреля 1935 года) пролог, я в тот же самый день начал писать эту главу.

И именно в связи с изложением этой второй главы, над которой я сейчас работаю, произошло то совпадение, с которым я решил познакомить читателя, как с полезным для этой главы.

Весь день и ночь 10 апреля, с необычайными усилиями, я делал и переделывал начало этой главы, которое меня не удовлетворяло, и только к вечеру следующего дня мне начало казаться, что что-то начинает получаться, и возникла уверенность, что теперь все пойдет легче.

Но, после нескольких часов сна, когда я стал писать дальше и дошел до того места, где мне нужно было в первый раз употребить выражение «проблема продления человеческой жизни», я снова застрял.

На этот раз я застрял потому, что мне вдруг стало ясно, что для полного объяснения этого вопроса, который, среди всех воп-

росов, поднимаемых мной в этой книге, я решил сделать основным вопросом или, как говорится, «ключевым», я должен непременно, прежде всего хотя бы кратко, информировать читателя о том, какое место занимает этот вопрос в современной науке и в мышлении современных людей.

Я начал размышлять о том, как начать, чтобы объяснение этого вопроса было как можно более понятным, в то же время не слишком длинным.

Как я ни «вертел» факты, известные мне об этом, и с какой стороны я ни старался их описывать, все выходило слишком длинно.

Мои мысли об этой вступительной статье настолько захватили меня, что я перестал замечать все остальное.

Кто бы ко мне ни приходил, что бы ни говорил или с какими бы ощущениями ни уходил от меня, я не замечал ничего; я не вспоминал уже даже о кофе и сигаретах.

Временами я чувствовал дурноту, голова моя раскалывалась, но я продолжал писать и писать, как если бы от этого зависело все остальное.

В воскресенье, 14 апреля, как только пробило полночь, я решил лечь в надежде заснуть, но все напрасно.

Все было так же, как и в другие дни. Мышление, продолжая работать, приняло такие пропорции, что совершено отогнало сон. Мне стало абсолютно ясно, что без такой вступительной статьи все остальное не будет иметь никакой цены.

Было самое раннее утро, когда я, совершенно убежденный, что сна мне в тот день уже даровано не будет, решил встать и прогуляться по улицам.

Так как было воскресенье, и очень раннее утро, на улицах никого не было .

Я шел по первой улице, с которой начал, думая найти ночное кафе, куда я мог бы зайти и выпить чашку кофе.

Пройдя немного, я увидел что-то движущееся вдалеке на углу, и, подойдя поближе, обнаружил, что это был продавец газет, раскладывавший свой утренний «товар».

Я решил купить газету, а затем идти домой и снова лечь в постель; может быть, чтение газеты сможет как-то отвлечь мои мысли, и мне удастся заснуть, хотя бы ненадолго.

Я взял «Нью-Йорк Тайме», огромную, толстую газету, особенно по воскресеньям, но, платя за нее, я понял, что чтение английской газеты будет не совсем тем, что мне нужно, и не даст мне -так как я не владею этим языком автоматически, что приходит только с практикой - желаемого эффекта, на который я рассчитывал, чтобы суметь забыться и заснуть.

Поэтому я спросил газетчика, есть ли у него, или у кого-то другого поблизости, европейские газеты, например греческие, армянские или русские.

Он ответил, что у него нет, но что через три улицы живет много русских евреев, и у всех газетчиков там есть русские газеты.

Я пошел в направлении, которое он показал. Машин на улицах становилось больше.

На первом углу указанной улицы был газетный киоск, к которому я подошел и попросил какую-нибудь русскую газету.

Продавец сразу же спросил меня на русском: «Какую, земляк, «Русское Слово« или «Русский Голос»?

И таким образом я в первый раз узнал, что в Нью-Йорке выходят две газеты с этими названиями.