Г. Гурджиев

Встречи с замечательными людьми (Часть 1)

прошло не менее четырех лет, когда я встретил ее в Италии

вместе с сестрой князя Юрия Любовецкого. Это произошло при следующих

обстоятельствах.

Однажды в Риме я очутился в затруднительном положении, так как у меня кончились

почти все деньги, и, следуя совету двух молодых айсоров, с которыми я здесь

познакомился, я стал уличным чистильщиком обуви. Нельзя сказать, что с самого

начала мой бизнес пошел успешно, поэтому я решил внести в него некоторые

усовершенствования. С этой целью я заказал специальное кресло, под сиденьем

которого незаметно для окружающих помещался фонограф Эдисона, к которому было

прикреплено нечто вроде наушников. Таким образом, клиент, севший в кресло, мог

насладиться оперными ариями, пока я занимался его обувью. В дополнение к этому я

укрепил на подлокотнике небольшой поднос, на который ставил стакан, графин с

водой и вермут, а также клал несколько иллюстрированных журналов. Теперь мои

дела пошли исключительно хорошо, и на меня посыпались не сантимы, а лиры.

Любопытствующие зеваки весь день толпились вокруг меня. Они ждали своей очереди

и глазели на диковинку, производя впечатление не очень нормальных людей. В этой

толпе я несколько раз замечал одну юную леди, которая показалась мне знакомой.

Так как я был очень занят, то не имел возможности хорошенько рассмотреть ее, но

однажды она сказала своей пожилой спутнице: 'Держу пари - это он'. Я был так

заинтригован, что, немедленно бросив работу, подошел к ней и спросил: 'Скажите,

пожалуйста, кто вы. Мне кажется, я вас где-то видел'.

'Я та, которую вы однажды так возненавидели, что мухи, попадая в поле этой

ненависти, немедленно дохли, - сказала молодая женщина. - Если вы помните князя

Юрия Любовецкого, тогда, возможно, вспомните и бедную девушку, которую

сопровождали в Россию из Константинополя'.

Я конечно же узнал Витвицкую и ее спутницу, и все последующие дни, вплоть до их

отъезда в Монте-Карло, мы встречались и разговаривали. Через полтора года после

этого Витвицкая в сопровождении профессора Скридлова приехала на место сбора

нашей очередной экспедиции и с тех пор принимала участие во всех наших

путешествиях.

Чтобы дать вам полное представление о характере Витвицкой, женщины, которая

смогла остановиться на краю пропасти и благодаря поддержке благородного человека

стала, не побоюсь этого слова, выдающейся личностью, приведу только один пример

из ее жизни.

Витвицкая серьезно интересовалась теорией музыки, доказательством этого интереса

может служить разговор между нами во время одной из экспедиций, маршрут которой

проходил через центральные районы Туркестана. Благодаря особым рекомендациям нам

было позволено остановиться на три дня в одном монастыре, недоступном для

большинства. Утром, когда мы покидали стены монастыря, я заметил, что Витвицкая

бледна как смерть, а на руке у нее повязка. Она не могла сама сесть на лошадь, и

нам пришлось подсаживать ее. Когда наш караван двинулся в путь, я постарался

держаться поближе к ней, чтобы узнать, что случилось. Я заподозрил, что кто-то

из нашей группы грубо обошелся с ней, оскорбив ее чувства - чувства женщины,

которая стала для нас святой, и решил, что пристрелю этого подонка как

куропатку. Но в ответ на мой вопрос Витвицкая сказала, что причиной ее плохого

настроения была 'эта чертова музыка', и поинтересовалась, какое впечатление она

произвела на меня. Эта монотонная мелодия религиозных песнопений и в самом деле

оказала на меня странное воздействие. Мы стали обсуждать эту тему, и наш диалог

перешел в монолог Витвицкой, в котором она рассказала о своем прошлом. Не знаю,

что было причиной ее откровений - удивительно красивая местность, по которой

проезжал наш караван, или что-то иное, но я до сих пор помню почти каждое слово

из ее интересного рассказа.

Он начинался так:

'В юности музыка не производила на меня глубокого впечатления. Беседуя с кем-

либо на эту тему, я, не желая проявлять своего невежества, произносила какие-то

глубокомысленные фразы, оставаясь в душе равнодушной. Как правило, я критиковала

музыкальное произведение, чтобы выдать себя за знатока, и при этом старалась

использовать специфические музыкальные термины. Если же я иногда и хвалила

какую-нибудь вещь, то только потому, что думала: прославленный композитор

выпустил в свет свое произведение, значит он абсолютно уверен в том, что оно ему

удалось. Высказывая какое-либо суждение, я всегда была неискренней и при этом не