средств. Во всех религиях древнего происхождения, даже в их современной форме, сохраняется применение благовоний, ароматов и мазей, которые первоначально использовались, возможно, вместе с веществами, влияющими на эмоциональные и интеллектуальные функции человека. Можно проследить,
что подобные вещества широко употреблялись в древних мистериях.
Многие авторы установили роль священных напитков, которые получали кандидаты в посвящение, например, во время элевсинских мистерий; вероятно, они имели вполне реальный, а вовсе не символический смысл. Легендарный священный напиток 'сома', играющий очень важную роль в индийской мифологии и в описании разнообразных мистических церемоний, возможно, действительно существовал как напиток, приводящий людей в определенное состояние. В описаниях колдовства и волшебства у всех народов и во все времена непременно упоминается применение наркотиков. Мази ведьм, служившие для полета на шабаш, различного вида колдовские и магические напитки приготовлялись или из растений, обладающих возбуждающими, опьяняющими и наркотическими свойствами, или из органических экстрактов того же характера, или из растительных и животных веществ, которым приписывались такие же свойства. Известно, что для подобных целей, как и в случаях колдовства, пользовались беленой (белладонной), дурманом, экстрактом мака (опий) и особенно индийской коноплей (гашиш). Можно проследить и проверить случаи употребления этих веществ, так что нет никакого сомнения в их значении. Африканские колдуны, интересные сведения о которых можно найти в отчетах современных исследователей,
широко применяют гашиш; сибирские шаманы для приведения себя в особое возбужденное состояние, при котором они могут предсказывать будущее (действительное или воображаемое) и влиять на окружающих, используют ядовитые грибы мухоморы.
В книге У. Джеймса 'Многообразие религиозного опыта' можно найти интересные наблюдения, относящиеся к значению мистических состоянии сознания и той роли, которую могут играть в вызывании таких состояний наркотики.
Различные упражнения йоги: дыхательные упражнения, необычные позы, движения, 'священные пляски' и тому подобное, преследуют ту же самую цель, т. е. создание мистических состояний сознания. Но эти методы до сих пор малоизвестны.
Рассмотрев приведенные выше положения точки зрения различных методов, я пришел к заключению, что необходима новая эксперимен тальная проверка возможных результатов применения этих методов, и решил начать серию таких опытов.
Ниже следует описание тех результатов, которых я достиг, применив к самому себе некоторые методики. Детали этих методик я частью нашел в литературе по данному предмету, а частью вывел из всего сказанного выше.
Я не описываю непосредственно эти применявшиеся мною методики, вопервых, потому, что имеют значение не методы, а результаты; и, вовторых, описание методов отвлечет внимание от тех фактов, которые я намерен рассмотреть. Надеюсь, однако, когданибудь специально к ним вернуться.
Моя задача в том виде, в каком я сформулировал ее в начале опытов, заключалась в том, чтобы выяснить вопрос об отношении субъективной магии к объективной, а также их обеих к мистике.
Все это приняло форму трех вопросов.
1. Можно ли признать подлинным существование объективной магии?
2. Существует ли объективная магия без субъективной?
3. Существует ли объективная магия без мистики?
Мистика как таковая интересовала меня менее всего. Однако я сказал себе, что, если бы удалось найти способы преднамеренного изменения сознания, сохраняя при этом способность к самонаблюдению, это дало бы нам совершенно новый материал для изучения самих себя. Мы всегда видим себя под одним и тем же углом. Если бы то, что я предполагал, подтвердилось, это означало бы, что мы можем увидеть себя в совершенно новой перспективе.
Уже первые опыты показали трудность той задачи, которую я поставил перед собой, и частично объяснили неудачу многих экспериментов, проводившихся до меня.
Изменения в состоянии сознания, как результат моих опытов, стали проявляться очень скоро, гораздо быстрее и легче, чем я предполагал.
Но главная трудность заключалась в том, что новое состояние сознания дало мне сразу так много нового и непредвиденного (причем новые и непредвиденные переживания появлялись и исчезали невероятно быстро, как искры), что я не мог найти слов, не мог подыскать нужные формы речи, не мог обнаружить понятия, которые позволили бы мне запомнить происхождение этого изменения, хотя бы для самого себя, не говоря уже о том, чтобы сообщить