Кандыба Виктор Михайлович

С-К метод развития человека (Часть 1)

Сходные теологические положения характерны и для двух других теологических

религий: христианства и ислама. Но поскольку нас интересует не теология, а

непосредственный опыт переживания люминофании, рассмотрим, какую ценность

придавали ему раннехристианские авторы. Один из ключевых эпизодов христианской

мистерии - Преображение Христа - связан с манифестацией божественного света.

Не менее важную роль свет играет в одном из главных христианских таинств -крещении.

Символика крещения чрезвычайно сложна и многозначна, но элементы, связанные

с пламенем и озарением светом, играют в ней едва ли не главную роль. Юстин,

Григорий Назианзин и другие Отцы Церкви называли крещение quot;просвещениемquot;

(греч. photismos), при этом они основывались на двух высказываниях апостола

Павла в Послании к евреям (6,4; 10, 32), когда он называет посвященных в христианские

таинства, то есть принявших крещение (а именно такое истолкование дает нам

сирийский перевод), - photisthentes - quot;просвещенныеquot;. Уже во втором

веке Юс-тин (Dial., 88) упоминает легенду, утверждающую, что во время крещения

Христа quot;над Иорданом взметнулось пламяquot;. Представления о крещении

огнем стали ядром своеобразного комплекса веровании, символов и обрядов. В

виде пламени представляют Святой Дух; сошествие Его на апостолов в иконографии

изображается в виде языков пламени. Таким образом, уже на раннем этапе развития

христианства была разработана доктрина, утверждающая, что духовное совершенство,

святость связаны не только с созерцанием Христа в теле Славы, явленного духовному

взору святого, но и с внешними проявлениями: от святого исходит свет или же

лик его сияет подобно пламени.

Другой источник этих представлений - таинство Преображения Господня на Горе

(позже отождествленной с горой Фавор). Так как каждое деяние Иисуса - парадигматический

пример для христианина, таинство преображения формирует трансцендентную модель

духовного совершенства. Путем подражания Христу святой, божественной милостью,

достигает преображения уже в этой земной жизни; по крайней мере, именно так

Восточная церковь понимает таинство, свершившееся на горе Фавор. Хотя парадигму

всей христианской мистики и теологии божественного Света задает именно Преображение,

весьма интересно проследить, что предпосылки этих представлений восходят к

иудаизму.

Гаральд Ризенфельд в своей книге quot;Иисус преображенныйquot; (Lund, 1947)

показал, что таинство Преображения теснейшим образом связано с представлениями,

характерными для иудаизма. Ряд интерпретаций автора, особенно тех, которые

затрагивают культурные аспекты царского достоинства у евреев, требуют серьёзного

обсуждения. Но это не касается непосредственно предмета наших исследований.

Ниже намечены некоторые важные моменты, указывающие на то, что описания Преображения

связаны с рядом концепций, разработанных в иудаизме. 1) Идея света соотносится

с представлением о quot;Славеquot; Господней: встреча с Яхве есть вхождение

в Свет Славы; 2) от сотворения Адам был наделен лучезарностью, но грехопадение

привело к тому, что он утратил свою Славу; 3) Мессия придет в свете Славы,

сияя как Солнце, ибо Мессия есть Свет и приносит Свет; 4) с наступлением Царства

засияют лица, ибо Свет - знамение будущего Царства, то есть обновленного мира;

5) когда Моисей сошел с горы Синай (Исх., 34, 29), лик его сиял столь ярко,

что Аарон и народ испугались.

Важно ясно обозначить этот ветхозаветный и мессианский контекст Преображения

Христова, ибо тогда станут яснее исторические корни раннего христианства.

Однако при более тесном знакомстве с материалом становится ясно, что ветхозаветная

и мессианская идеология, стоящая за чудом на горе Фавор, являясь исторической

частью религиозного опыта Израиля и в какой-то мере первичного религиозного

опыта всего ближневосточного региона, отнюдь не является чем-то совершенно

чуждым другим религиям. Так, мы видели, что свет как парадигматическое проявление

божественности - общее место индийской теологии. В иранском и индо-тибетском

мифе о Человеке-Свете легко увидеть параллель к легенде о светозарном Адаме,

а сияние, исходящее от достигших духовного совершенства или удостоившихся

милости зреть божество, - мотив, крайне типичный для Индии.