Роберт Грейвс

БЕЛАЯ БОГИНЯ. Историческая грамматика поэтической мифологии 2

Гвидион проснулся, торопливо открыл сундук и увидел малыша, который изо всех сил разворачивал бархатное покрывало. Гвидион взял его на руки и отнес женщине, чтобы она его кормила. Прошел год.

К концу первого года малыш был уже ростом с двухлетнего ребенка, а к концу второго года сам отправился во дворец. Гвидион увидел его, и мальчик его узнал и полюбил его больше кого бы то ни было. Так мальчик жил при королевском дворе, пока ему не исполнилось четыре года, а ростом и умом он был с восьмилетнего.

В один прекрасный день Гвидион отправился в путь и взял с собой мальчика. Они подъехали к замку Арианрод, и Арианрод вышла поздороваться с Гвидионом, и Гвидион тоже поздоровался с ней.

- Что за мальчик с тобой? - спросила она.

- Твой сын, - ответил он.

- Горе мне! - воскликнула она. - Зачем ты меня позоришь? Зачем ищешь моего бесчестья и никак не успокоишься?

- Если ты мучилась от стыда так же, как я, воспитывая мальчика, то невелик был твой стыд.

- Как его зовут?

- У него нет имени.

- Пусть так и будет. Никто его не наречет, пока я сама не нареку его, когда захочу.

- Клянусь небом, ты порочная женщина. Но что бы ты ни говорила, мальчик получит имя. Тебя же одно мучает - никто больше не называет тебя девицей.

В ярости Гвидион покинул Арианрод и возвратился в Кайр Датил.

На другое утро он взял мальчика и отправился с ним по берегу моря до самого Абер Меная. Там Гвидион из осоки и морских водорослей сделал лодку, а из сухих веток и сухой осоки у него при помощи колдовства получилась кордовская кожа. Когда же он покрасил ее, то и вовсе ничего красивее никому еще не доводилось видеть. Он поставил в лодке парус и поплыл с мальчиком по морю к замку Арианрод.

Гвидион стал шить башмаки и занимался этим до тех пор, пока его не заметили из замка, и тогда он поменял обличье себе и мальчику, чтобы их никто не узнал.

- Что за люди там в лодке? - спросила Арианрод.

- Башмачники, - ответили ей.

- Посмотрите, что у них за кожа и какую работу они делают.

Когда слуги Арианрод подошли к лодке, Гвидион как раз золотил и красил кордовскую кожу, о чем они и доложили своей госпоже.

- Что ж, - сказала Арианрод, - снимите мерку с моей ноги, пусть они сошьют для меня башмаки.

Гвидион сшил для нее башмаки, но не по мерке, и когда она их надела, то они оказались ей велики.

- Слишком велики, - сказала Арианрод, - но все равно заплатите им. И пусть они сошьют другие, поменьше.

Гвидион сшил другие, но они оказались ей малы.

- Скажите им, что эти не налезают мне на ноги.

Слуги передали Гвидиону слова Арианрод.

- Клянусь, я больше не буду шить ей башмаки, пока своими глазами не увижу ее ноги.

С тем слуги вернулись к Арианрод.

- Ладно, - молвила она, - так и быть, спущусь к ним. Она вышла из замка и когда приблизилась к лодке, Гвидион был занят тем, что кроил башмаки, а мальчик сшивал их.

- Здравствуй, госпожа, - приветствовал ее Гвидион.

- Господь с тобой. Никак не пойму, почему ты не можешь по мерке сшить мне башмаки.

- Раньше не мог, а теперь у меня получится как надо.

Тут невесть откуда прилетел королек. Мальчик выстрелил и попал ему в лапку точно между сухожилием и костью.

- Твердая у тебя рука, с такой и на льва можно идти.

- Небо не будет к тебе благосклонно, но мальчик все-таки получил имя, и хорошим именем ты его нарекла. Хлев Хлау Гафес будет он зваться отныне. Лев с твердой рукой.

Кожа исчезла, словно ее никогда не было. Вновь появились водоросли и осока, и Гвидион больше не шил башмаки.

- Ты прав. Лучше ты ничего не мог придумать, чтобы мне насолить.

- Пока еще я тебе не насолил, - ответил Гвидион, возвращая мальчику его облик.

- Что ж, - не сдалась Арианрод. - Пусть будет так. Но мальчику никогда не взять в руки оружия, пока я сама не одарю его им.

- Клянусь небом, - вскричал Гвидион. - Злись не злись, а у мальчика будет оружие!

Они отправились в Динас Динхлев и там жили, пока Хлев Хлау Гафес не научился легко управляться с конем. Он вырос в прекрасного лицом и телом юношу, но Гвидион знал, что ему свет не мил без коня и меча, и призвал его к себе.

- Завтра мы уезжаем, - сказал он, - так что гляди веселей.

- Хорошо.