the sedge is withered from the Lake
And no birds sing -...
La Belle Dame Sans Mersi
1'Зачем, о рыцарь, бродишь ты
Печален, бледен, одинок?
Поник тростник, не слышно птиц,
И поздний лист поблек.
2Зачем, о рыцарь, бродишь ты,
Какая боль в душе твоей?
Полны у белок закрома,
Весь хлеб свезен с полей.
3Смотри: как лилия в росе,
Твой влажен лоб, ты занемог,
В твоих глазах застывший страх,
У вяли розы щек'.
4Я встретил деву на лугу,
Она мне шла навстречу с гор.
Летящий шаг, цветы в кудрях,
Блестящий дикий взор.
5Я сплел из трав душистых ей
Венок, и пояс, и браслет
И вдруг увидел нежный взгляд,
Услышал вздох в ответ.
6Я взял ее в седло свое,
Весь долгий день был только с ней.
Она глядела молча вдаль
Иль пела песню фей.
7Нашла мне сладкий корешок,
Дала мне манну, дикий мед.
И странно прошептала вдруг:
'Любовь не ждет!'
8Ввела меня в волшебный грот
И стала плакать и стенать.
И было дикие глаза
Так странно целовать.
9И убаюкала меня,
И на холодной крутизне
Я все забыл в холодном сне,
В последнем сне.
10Мне снились рыцари любви,
Их боль, их бедность, вопль и хрип:
'La belle dame sans mersi
Ты видел, ты погиб!'
11Из жадных, из разверстых губ
Живая боль кричала мне,
И я проснулся - я лежал
На льдистой крутизне.
12И с той поры мне места нет,
Брожу, печален, одинок,
Хотя не слышно больше птиц
И поздний лист поблек.
( Перевод В. Левина )
Почему четыре поцелуя, скажете вы, почему четыре поцелуя? Да потому что я хотел обуздать опрометчивую безудержную пылкость моей Музы, ведь она готова была сказать двадцать, не портя мне рифму, но мы должны держать Воображение в узде, как сказали бы Критики, вынося свой Приговор. Мне нужно было выбрать такое число, чтобы обоим глазам досталось поровну, и, если честно, по два - то, что надо. Представляешь, я бы сказал 'семь', тогда получилось бы по три с половиной и было бы ужасно с моей стороны...
Это стихотворение обсуждается подробно в 'Жизни Китса' сэра Сидни Колвина. Китс прочитал перевод, который приписывался Чосеру, 'La Belle Dame Sans Merci' Алана Шатье, в котором 'кавалер, не добившись расположения дамы, умирает в печали'. В переводе на английский язык эти строки звучали так:
I came into a lustie green vallay
Full offlouers... Riding an easy paas
I fell in thought of joy full desperate
With great disease and paine, so that I was
Of all lovers the most unfortunate.
(Я оказался в красивой зеленой долине,
Полной цветов... Спокойно сидя на коне,
Я задумался о радости, полный отчаяния
Из-за великого несчастья и боли, ибо я был
Из всех влюбленных самым неудачливым.)
Есть и другие литературные источники баллады. В 'Королеве фей' (II.6) Спенсера волшебницу Федрию видит в лодке рыцарь Кимохил, когда идет по берегу. Он принимает ее приглашение войти в лодку, и они хорошо проводят время вместе. Она поет, шутит, надевает венок на голову, а потом - цветочную гирлянду на шею к большому удовольствию рыцаря. Когда они высаживаются на остров в 'Покойном озере', дама уводит рыцаря в тень, убаюкивает его, положив его голову себе на колени, а потом оставляет его. Точно так же в 'Смерти Артура' (IV.1) Мэлори поэт-пророк Мерлин 'до безумства влюбился' в волшебницу Ниневу, которая завела его в грот и там заточила.
Эми Лоуэлл нашла еще один источник стихотворения в сказании 'Пальмирин Английский', которое Китс, как известно, с жадностью читал. Пальмирин безумно влюблен в Полинарду, которую, как ему кажется, он обидел, и он изливает свою печаль, стоя на берегу под деревьями... 'Такая сильная страсть завладела им, что ослабело его сильное сердце такую власть взяли над ним фантастические измышления, что он упал под ивами, словно мертвый'. В другом эпизоде Пальмирин 'увидел скачущую к нему на белой лошади девицу с развевающимися волосами и в смятых одеждах; а по дороге она кричала и плакала, наполняя небо печальными воплями'. Ее подослала колдунья Евтропа, чтобы заманить рыцаря к себе. А ближе к концу сказания появляется описание королей и принцев, покоящихся в усыпальнице на Опасном острове, и это, похоже, и есть описание 'pale Kings and Princes too' Китса.
В 'La Belle Dame Sans Mersi' есть отголоски 'Кубла Хан' Кольриджа (поющая девица и поэтическая медовая свежесть - 'honey wild and manna dew' у Китса), строки Вордсворта ('Her eyes are wild') и строки из 'Пасторалей' Уильяма Брауна 'Let no bird sing...' Однако самый значительный источник