Авессалом Подводный

Эзотерическая астрология

популярную астрологическую книжку, по поводу своего сына: 'Я-то думала, что он умственно неполноценный, а он, оказывается, Рак!' Если бы в юности среди ее увлечений, хотя бы поверхностных, промелькнул тихий, молчаливый, впечатлительный и эмоционально уязвимый юноша, она впоследствии лучше бы понимала и своего ребенка, и (заметим в скобках) мужа.

Подмена слабого Овна Тельцом проявляется в нетерпеливом стремлении человека начать практическую деятельность, когда он к ней еще не готов. 'Ничего, разберусь по дороге', - думает он, а в действительности быстро запутывается, не имея должного направления, а главное - харизмы, то есть высшей энергии, направляемой Овном. Так проваливается изобретательный и умелый исполнитель, пытаясь открыть собственное дело, но не заручившись должной банковской поддержкой.

Овен - глашатай; он доносит до плотного плана имя, которое придумывает Рак. 'Буря, скоро грянет буря!' - пророчествовал молодой Максим Горький, не предполагая, насколько она захватит и Россию, и его собственную жизнь. После революции, в Италии, он уже ничего не предвещал, а писал рассказы о нищих киприотах - видимо, громогласный Овен в его творчестве исчерпался, уступив место скромному Козерогу.

Вообще под Овном идут первичные откровения тонкого плана плотному, будь то откровение Господа Моисею на горе Синай, оформившееся в виде скрижалей завета (договора между Богом и избранным Им народом), или более скромное по форме, но субъективно не менее трепетное признание в любви лирического поэта своей возлюбленной.

Характерные признаки, по которым можно определить включение овновского архетипа в литературном произведении, таковы. Прежде всего, это исходная позиция, включающая переполненную энергией тонкую субстанцию, нередко представленную в виде личности или сущности (влюбленный, ангел, Бог), и другую, более плотную субстанцию (это может быть человек, народ, ландшафт, иногда даже целый мир), к которой обращается первая. Для Овна типично начальное обращение, когда контакт еще только начинает устанавливаться, что передается такими литературными приемами, как употребление междометия 'О!' и акцентом на имени плотного персонажа. 'О Мария! Любовь моя! Радость моя!' - такое обращение, стоящее, например, в самом начале письма, не подразумевает ответа, а точнее, имеет в виду реакцию адресата в форме установления канала восприятия дальнейшего текста письма, идущего уже под другими знаками зодиака. Однако лирическое стихотворение, как и революционный призыв, нередко полностью находится под овновским архетипом.

Узнаю этот ветер, налетающий на траву,

под него ложащуюся, точно под татарву.

Узнаю тот лист, в придорожную грязь

падающий, как обагренный князь.

Растекаясь широкой стрелой по косой скуле

деревянного дома в чужой земле,

что гуся по полету, осень в стекле внизу

узнает по лицу слезу.

И, глаза закатывая к потолку,

я не слово о номер забыл говорю полку,

но кайсацкое имя язык во рту

шевелит в ночи, как ярлык в Орду.

И. Бродский

Ярлык в данном случае означает пропуск, но и обычное значение этого слова (бирка) указывает на овновский архетип, ведающий символическими системами как таковыми. Символ - это объект плотного плана, имеющий, однако, и тонкое значение, то есть открывающий плотный план для восприятия тонкого и дающий возможность тонкому плану транслировать свою энергию плотному, - в сущности, это совпадает с определением нисходящего канала. Поэтому Овен как архетип включается в том месте литературного произведения, где автор вводит тот или иной символ и начинает им пользоваться. Этим символом может быть что угодно: природное явление, животное, персонаж, особое состояние героя - важно лишь, чтобы за плотным, то есть прямым смыслом символа ощущался тонкий, не до конца ясный, но ощутимо влияющий на дальнейшее развитие действия. Такого рода символами переполнены романы Айрис Мердок (например, ежик в 'Довольно почетном поражении' или цыган в 'Замке на песке'), и писательница вводит их, очевидно, сознательно, но символы спонтанно возникают и в произведениях писателей и поэтов, не склонных к символическому мышлению ('Человек в футляре' - натуральный символ всего глубоко атеистического творчества зрелого Чехова, недаром этот его рассказ столь любим литературоведами).