И.П.Давыдов

Баба-Яга — к вопросу о происхождении образа

сказочниками оказываются здесь чаще солдаты... Даже и сказочники не солдаты, бесспорно, позаимствовали многие свои сказки от солдат...'. Это положение очевидно справедливо не исключительно для Вятской губернии, но и для других областей, Именно новгородские дружинники, казаки-первопроходцы, воины, ямщики и солдаты принесли на Русь те необыкновенные сведения о жизненном укладе, обычаях и верованиях Югры, которые, перемешавшись с древнеславянской мифологией и фольклором, наложили отпечаток на волшебные сказки о бабе Яге.

В народных русских сказках, собранных в прошлом веке Афанасьевым, югорские мотивы проступают достаточно отчетливо. В сказке о Василие Прекрасной, мать, умирая, говорит дочери: 'Вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу, береги ее всегда при себе и никому не показывай, а когда приключится тебе какое горе, дай ей поесть и спроси у нее совета'. Начало этой сказки о бабе Яге имеет явно сибирские корни.

Похожий сюжет с кукло-бабушкой встречаем в сказке казымских хантов 'Хилы и Аки черное сердце' (записана А. Тархановым): 'На перепутье семи соров, на перепутье семи рек жил Хилы со своей бабушкой, звали ее Има...'

В условный час в условный день пришел Аки (старик) черное сердце с деревянным идолом-божком, и Хилы тоже побеспокоился о защите: уговорил свою мудрую бабушку Има сесть в нарточку, надел на нее украшения, платки, платья - и преобразилась старуха. 'Сама богиня Вут-Ими пожаловала на спор' - подумал трусливый Аки, увидев разнаряженную 'куклу'. В этой сказке под словом бабушка понимается ее изображение в виде куклы.

У хантов и манси (равно как у ненцев и других северных народов) существовал обычай делать кукол-иттарм - вместилища душ умерших, которые живут в куклах, пока не возродятся в каком-либо ребенке. Куклу из дерева одевали и ставили на постели умершего. Во время еды к ней в первую очередь придвигали кусочки пищи. Кукла считалась противоположностью двойника покойника, который может причинить вред семье умершего. Кукла ведет борьбу с двойником и охраняет от него юрту. В русской сказкае кукла, вместилище души матери, помогает Василисе победить Ягу. Что это - заимствование или отголосок древнего обычаяN 'Василиса пошла в свой чулачник, поставила перед куклою ужин и сказала: 'На, куколка, покушай да моего горя послушай: меня посылают за огнем к бабе-яге; баба-яга съест меня!'. Куколка поела и глаза ее заблестели, как две свечки. 'Не бойся Василисушка. - сказала она. - Ступай, куда посылают, только меня держи всегда при себе...'

Возможно, представление, что душа человека, заключенная в деревянной кукле-иттарме, должна возродиться в новорожденном, проявилось в другой русской сказке о 'Терешечке и ведьме'; '...Старик со старухой сделали колодочку, положили в люлечку, завернули в пеленочку и вместо колодочки стал расти сынок Терешечка... Отец сделал ему челночок. Терешечка поехал рыбу ловить.' Последняя деталь еще раз подтверждает северное происхождение сказки, где рыбная ловля с малолетства - главное занятие коренного населения.

Постоянное место обитания Яги - дремучий лес. Живет она в маленькой избушке на курьих ножках, такой маленькой, что лежа в ней Яга занимает всю избу. Подходя к ней, герой обыкновенно говорит: 'Избушка-избушка. Встань к лесу задом, ко мне передом!' Повернулась избушка, а в ней Баба-Яга: 'Фу-фу! Русским духом пахнет... Ты, добрый молодец, от дела пытаешь или дела пытаешь?' Тот ей и отвечает: 'Ты, старая, прежде напои, накорми, а потом про вести спрашивай'.

Несомненно, что сказка эта придумана людьми, хорошо знакомыми с бытом обских угров. Фраза о русском духе попала в нее не случайно. Деготь, широко применявшийся русскими для пропитки кожаной обуви, сбруи и корабельных снастей раздражал чуткое обоняние таежников, употреблявших для пропитки обуви гусиный и рыбный жиры. Гость, зашедший в юрту в 'смазных сапогах', оставлял после себя стойкий запах 'русского духа'.

Народоволец С. Швецов, отбывавший ссылку в Сургуте, оставил в своих 'Очерках Сургутского края' любопытную запись, подтверждающую, что производство дегтя местному населению было незнакомо еще в конце 19 века: 'В Сургутском крае, как рыболовном, потребляется большое количество смолы и дегтя, нужных для смоления лодок, снастей и т.п. При обилии леса гонка смолы и дегтя почти ничего не стоила бы населению, но никто из местных жителей не умеет гнать деготь, и рыбаки покупают по рублю и дороже за ведро, привозимый из Самарова, где этим занимаются крестьяне'.