Вит Цетнев

Протоколы колдуна Стоменова

чтение молитвы задом наперед или, например, ассоциирование креста Иисусова

к органам детородным - цель у них простая выходит: почитателей бога

бессильными показать. Только делают они более, чем сами это понять могут:

не показ бессилия божьего это, а истинное магическое обессиливание врага

своего. От того все так богохульства страшатся - нет, не потому, что

боженька накажет или проклянет на веки вечные, а лишь потому, что

богохульничающий веру твою обессиливает и тебя самого. Никола сказывал

нам: если хочешь Силу обрести великую, то пользуй то, что

противоположность твоя. Потому и наблюдается из века в век: как человек

яркий, жизнь любящий, живому поклоняющийся, так и помирает других много

раньше. Или возьми, к примеру, добро ваше, что зло тысячелетиями

искоренить пытается... Зло, если вашей меркой мерять, посильнее добра-то

будет, но с добром никак не сладит. А почему? А потому что добро силою зла

пользуется, рушит и мертвит ради блага ее и справедливости. Так вот: и те

не ведают, что делают, и другие, а посему и прок невелик от деяний их. Но

Смертной Силы Магия к мертвому обращается, чтобы жизнь свою упрочить,

корнями разрастись. В противоположности твоей всегда Сила больше, чем в

тебе, и эту Силу использовать умей... Уговоришься разумно, знаючи - чудеса

сотворять сможешь, власть над миром земным обретешь великую.

Взор у меня и сейчас востр, а по молодости - еще вострее был. Никола-то

меня и ослепил, чтобы силу я нашел, в противоположности прятанную. Бродил

я, не зрячий, по лесу, как кутенок слепой, - слух обострился, нюх собачьим

стал, а потом, Сергей Дмитрич, видеть я стал взором внутренним... Сначала

- ночь от дня различать стал, опосля деревья и пни узрел, а уж потом

букашечку каждую на землице разглядеть мог. Вот и получил, а как назовешь,

тебе лучше знать: ясновидением, аль еще как - вижу я мир очами своими, но

земли и моря иные, далекие, зреть могу тем взором, что в лесах мне

открылся...

Если чревоугодничаешь ты - Силу в голоде великом найти сможешь. Пищи себ

лишаешь умело, потребность свою преобразишь умеючи - и потом не только

голод случайный, нежданный легко сдюжишь, но и пищу правильную различать

станешь, чрево насыщать с толком великим. Удержишь если, и не крикнет

естество твое криком громким, когда страх в нутро твое закрадетс

неведомый, - кликнуть духом своим сможешь, да так, что на земле иной,

далекой, услышать можно будет. А если жить хочешь надежно, неопасливо -

мертвых бери в сообщники свои, хранителями своими сделай. Любая охрана

земная столь же смертна, как и ты сам, только мертвый всеведущ, уберечь

тебя сможет от всего, от чего никто не уберегет...

Следователь: - Но, Андрей Николаевич, скажите, какая нужда мертвых о

судьбах ваших печься заставляет?

Стоменов: - Каких слов ты ждешь от меня? Так уж в мире устроено. Жить

хочешь ладно, уверенно - к мертвому ближе будь, а помереть хочешь скоро -

жизнелюбствуй и траве мураве хвальбу сочиняй. Те, кто смерти страшится, о

жизни вечной думу думает, первые жизни лишаются, и не потому, что они

страхом обуяны, а лишь потому, что силу в слабости найти тщатся и мир иной

не почитают, уважения к нему не имеют. Но заметь, Сергей Дмитрич,

равнодушных к смерти хранители тоже в почет не берут. Уважение к миру

смертному, мертвых почитание - вот что надобно, чтобы жизнь долгую и

надежную иметь.

Следователь: - Значит, чтобы жить хорошо, нужно мертвым поклоняться?

Стоменов: - Ты, Сергей Дмитрич, говори, да не заговаривайся. Если ты, как

в церквях, челом бить станешь, крест носить, гроб лобызать, псалмы читать

- проку то от поклонов твоих? Уважай смерть духом и сердцем своим, хорони

покойничков добротно, лютости не имей к царству мертвому - вот и все, что

от тебя надобно. Могешь умершего схоронить богато - хорони, средств не

жалей, не могешь - бедно могилку справь, но с большим почтением. Будь

мудр, когда дело это делаешь: в гроб вещи, покойным любимые, положи

обязательно, непременно, но упаси тебя вещицы свои класть или другие

чьи-то... Случай один расскажу тебе, Дмитрич: в Брянском уезде Орловской

губернии на похоронах колдуна одного, положила его дочь в могилу свежей

сжатой ржи. И сейчас же после этого гром грянул, туча нашла грозовая с

градом, и выбило все полевые посевы. С тех пор каждый год, в день похорон

колдуна этого, в течение трех лет подряд град грозовой побивал хлеб в

одной этой деревне - и ни в чьей больше. И только тогда, когда мужики

разрыли могилу эту да сноп гнилой вынули - сгинуло наваждение. Посему