Семир

Потоки Индии

я бродила по Бодгайе -- и конечно, об этом не жалею. Недаром одной из моих спутниц, убедивших меня купить оранжевое сари, после прогулки по руинам Сарнатха приснился сон, что какой-то буддист в оранжевом подарил мне стеклянный шар -- лишь мне (и они со мной в Гайю не поехали, оставшись купаться в океане -- как я им позавидовала в жарком поезде! и как была рада, что их нет рядом со мной!) А американскую фразу: 'no problem'-- мы часто слышали в Индии. Она почти всегда означала договорённость между соседями или родственные отношения, сопутствующие деловым.

ЧЕРЕЗ АГРУ НА ЗАПАД

Индуизм процветает на юге и востоке Индии, мусульманству ближе запад. Дели и Агра -- бывшая столица и самое известное место Индии -- оформились в период династии Великих Моголов (XVI-XVII вв.) и представляют собой города с достопримечательностями мусульманской архитектуры. Это прежде всего крепостные стены фортов из красного кирпича -- 'Red Fort', которые есть практически во всех крупных городах (также и в Бенаресе, и ближайшем к Дели городе Джайпуре) -- и дворцы гробниц шахов и шейхов, неотличимые от мечетей.

Мусульманская Индия во многом похожа на нашу Среднюю Азию: и по архитектуре, и по характеру людей. Сами таджики и узбеки воспринимают Индию родственной страной. Когда мы путешествовали по Средней Азии, они часто с затаённым трепетом спрашивали нас, любим ли мы индийские фильмы. Ответить: нет -- означало бы обидеть, и они бывали нам признательны, когда мы говорили, что смотрим их с удовольствием.

По сравнению со Средней Азией Индия культурнее и замкнутее, климат значительно мягче, и жара переносится легче. Если Средняя Азия летом с двух до пяти вымирает, проводя дневное время в чайхане, и принимается за дела к закату, в Индии такого нет: рабочий день начинается с семи и к пяти заканчивается. Народу больше, и люди менее общительны: наши среднеазиаты куда более склонны рассказывать байки -- и когда мы проезжали на велосипедах мимо деревень, они обступали нас толпой, распрашивали, звали выпить чаю или остановиться, не оставляя возможности избежать контакта. А в оживлённых местах Индии можно и помолчать -- хотя, пересекая заповедник Конарака, было естественно здороваться со всеми встречающимися на дороге людьми. В поезде я общалась даже меньше, чем это было бы в аналогичной ситуации в России, разговорившись только с человеком своего типа: с молодой женщиной, владеющей английским и работающей на компьютере,-- она пару лет была замужем, детей пока не было. Индусы не заводят по шестнадцать детей, как среднеазиаты, и женщины более независимы. Правда, продвигаясь от Дели дальше на мусульманский запад, можно встретить чадру, но гораздо реже, чем белый тюрбан сикхов, который там уже поголовно носят все мужчины.

Агра похожа на Дели, дорога из Дели в Агру занимает шесть часов. Мы ехали с группой на автобусе не останавливаясь, о чём я сожалела: по дороге мы проехали ещё пять-шесть городков с фортами и мечетями, издали выглядевшими ничуть не хуже, чем Ред Форт в Дели или знаменитый Тадж-Махал.

Тадж-Махал -- священное место для индусов: перед входом они снимают обувь, как перед входом в храм. Не потому, что там похоронен шах Джахан, при котором династия Великих Моголов достигла своего расцвета. Но потому, что это памятник любви, которая в философии мусульманства (суфизме) играет столь возвышенную роль: как любовь ученика к учителю, или любовь человека к Богу. Шах Джахан выстроил гробницу своей любимой жене -- которая, как указывал путеводитель, 'трагически скончалась, родив ему четырнадцатого ребёнка'. Двадцать два года он строил супруге усыпальницу и повелел захоронить себя вместе с ней. На их могилы до сих пор бросают цветы, и рядом с ними стоит священнослужитель. Слева от белого здания гробницы с круглым куполом и четырьмя высокими башнями стоит похожая на неё мечеть, и я видела, как несколько мусульман сели перед ней и начали молиться.

Перед усыпальницей Тадж-Махала -- поистине райский сад, где цветут цветы, поют птицы и шныряют похожие на наших белок бурундучки, которых можно покормить с рук. И у моих подруг этот памятник любви оставил неизгладимые воспоминания. Одна из них, завернувшись в шарф белого пенджаби и соорудив на голове подобие тюрбана, заявила: 'Это -- моё!'-- а другая разрыдалась о том, что никто не любит её настолько, чтобы воздвигнуть ей такую же гробницу.