Семир

Потоки Индии

по тем же вопросам, спросил: какие камни подходят Козерогам? Свами не любил отвлекаться на подобную конкретику и легко разрешил ситуацию: 'Вам что нужно: камень или Бог?'. Но если бы я продолжала говорить, он наверняка сел бы рядом -- или встал поодаль, и начал бы помогать, приводя тело в покой и углубляя восприятие.

По приезде в ашрам был план поехать в горы на несколько дней, но не реализовался в силу того, что мы и так много разъезжали в связи с праздниками, и не все этого хотели. Особенно те, кто уже был в ашраме за полгода до этого, осенью: Свами Ди вёл их три километра вверх по снегу, и при отсутствии экипировки повторять этого им, судя по всему, не хотелось. Поскольку Свами реагировал на самое сильное желание, более скромные люди стали выражать мне своё неудовольствие: вроде собирались посмотреть Гималаи, и всё не едем. 'Вы постоянно меняете планы, и люди этого не понимают,'-- сказала я Свами. 'Я не меняю планов,'-- ответил он, в смысле: я ничего не планирую.

Наконец, мы выехали -- с рассветом, до начала ашрамной медитации. Вечером у кого-то возник вопрос: как же мы проснёмся? 'Вот она разбудит,'-- Свами с улыбкой указал на первую попавшуюся девушку, которая как огурчик вскочила в пять утра и всех разбудила: тех, кто хотел ехать, остальные продолжали спать. Миновав Ришикеш, мы сначала заехали в Дахрадун: туда кто-то очень хотел попасть из тех, кто был со Свами в горах в прошлый раз,-- но по иронии судьбы в этот раз не поехал. Но остальным очень понравился расположенный там тибетский монастырь с живописным храмом, на красном фронтоне которого был изображен Махакала -- бог времени с колесом превращений внутри, порадовавшим мой астрологический взор,-- и другие многочисленные защитники буддизма: страшные горные духи и разноцветные будды. Свами провёл нас внутрь: мы зашли в храм на втором этаже, где висел гонг, в шкафах за стеклом было много скульптур будд, улыбающихся мужчин и женщин, а в центре -- изображение той, что основала этот монастырь: который покинул Тибет и переселился в Индию во время китайской агрессии. Наши побродили по храму и сели кто куда, попытавшись сосредоточиться. Внизу же была школа: там в разных классах сидели разного возраста мальчики и юноши и нараспев тянули мантры, переворачивая полоски бумаги.

А рядом был храм Саи-Бабы: как я уже говорила, в Индии любой человек может построить храм, и в разных её частях представлены все направления. Мы туда тоже заглянули и спросили Свами: не ездил ли он к Саи-Бабе? Он ответил: не было повода.

Горы выше выглядели как с самолёта: перепады очень велики. Пейзаж всё менял ракурс: мы ехали то на север, то на восток, то на запад, теряя ориентацию: индийские дороги проложены в самых разных местах, все они объездные и длинные, и редко становятся отвесным серпантином. Хотя узкие: машины едут по самому краю, без каких-либо ограждений. Как они разъезжаются -- Бог ведает. Ещё близ Ришикеша над Гангой, любуясь её узкой изумрудной лентой далеко в глубине широкого ущелья, я представила себе, как красиво бы наш автобус полетел вниз, и как бы долго он туда летел.-- Но, как говорила одна Рыба, которая всякий раз ездила по этим дорогам с замиранием сердца, Свами -- с нами. И все машины ездят очень тихо, сближаясь друг с другом со скоростью пешехода. По этим дорогам легко бы было ехать на велосипеде, несмотря на высоту.

Мы заехали на стометровый водопад, внизу несколькими ступенями спускавшийся ко вполне цивилизованным купальням. Попали мы на водопад таким образом. Ехали, мы ехали, и я попыталась поговорить со Свами Ди в своих терминах архетипов: о характере России-Водолея с её просторами и перепадами -- почему, быть может, нам нравится самолётный простор Химавата; и Индии-Рака, что отражают её реки. С налёту моя астрология звучала как-то неубедительно, и Свами энергетически добавил моим словам широты и объёма. Хотя что-то во мне сопротивлялось этому: я привыкла говорить быстро, а более объемное звучание требовало более медленной скорости. И я уже более ментально сказала о задачах Шри Ауробиндо и Матери Миры с архетипической точки зрения: о телесном акценте Ауробиндо как знака Льва, для которого важен уровень материального мира и достоинство Человека, и об идеале достижения безинерциальности движения и мысли Водолея-Миры.