Семир

Юг Индии

случае. В Ауровиле: его коттеджах и гэст-хаусах посреди цветущей зелени садов — лучше жить. А в Пондичерри нужно время — чтобы вполне ощутить тот реальный сплав индуизма с христианством, который оказался столь близок нашему восприятию в месте Освобождения. Но разве можно предугадать, что для ребенка и пожилого человека могила людей, о которых они имели не самое ясное представление, окажется столь притягательным местом, что им захочется провести там по меньшей мере день?

Поскольку я не доотдыхала в Ауровиле, у меня не было никакого настроения опять разыскивать гостиницу. Глядя на количество людей вокруг, я не думала, что есть какой-то шанс остановиться в ашраме. Все же я спросила у пожилого индуса, охранявшего наши вещи, где тут можно остановиться. Он сначала, видимо, не понял смысл решаемого нами вопроса, но глядя, что мы долго не уходим, проводил нас в комнату, где за столом сидела тоже немолодая уже индуска. Она спросила, откуда мы, и протянула нам листочки с портретами Шри Ауробиндо и Матери Мирры, и конвертики с засушенными лепестками растений ашрама. Я сказала, что три года назад была в ашраме 'Ауровеллей' в предгорьях Гималаев, руководитель которого учился здесь; она ответила, что хорошо его знает. К сожалению, взятые с собою вещи и вопрос с остановкой очень мешали: я совсем не была готова к общению — даже не спросила её впечатления о Матери Мирре, мы просто поблагодарили её и попрощались. Старик-индус тем временем принес Сияне цветок: из комнаты Ауробиндо. А потом вызвался нас проводить за пределы ашрама к его столовой и гостиницам.

Мы медленно прошли с ним несколько улиц, миновав ещё один индийский храмовый комплекс. Но в столовую выдавали талоны только после размещения в гостинице, притом лишь на следующий день — обычная скорость индийской канцелярии. А в ближайших ашрамных гостиницах для иностранцев не было мест: надо было ехать куда-то на рикше через восемь кварталов, и это было уже не для нас. Февраль — самый пик наплыва туристов в Пондичерри: зима, не так жарко и вдобавок праздник — день рождения Матери. Поэтому с местами в это время проблемы. Я было сказала, что нам не обязательно комнату для иностранцев, можно и для индусов. Но индус в гостинице, взглянув на наше семейство, ответил, что это нам не подойдет: двух-местных комнат для индусов нет.

Наш старичок-провожатый поделился с нами сладкими шариками и хлебом от своего обеда: больше он ничего для нас сделать не мог. Мы распрощались с ним и, купив на улице фрукты, пошли посмотреть на море: в послеполуденной жаре я лелеяла надежду, что Яся там искупается. Однако морской берег в центре Пондичерри завален острыми глыбами, о которые с силой разбиваются волны той высоты, что и везде на юге (кроме Рамешварама). Может, на окраине ситуация лучше, но мы туда не поехали. А направились к автобусной остановке через парк: где вымыли фрукты и освежились под струей воды, поливавшей траву вокруг из фонтанчика водопроводной трубы.

Потом мы сели на автобус в Маммалапурам, где билетер согнал мою спутницу с заднего сиденья, чтобы усадить туда двоих мужчин: только она порадовалась, что села одна у окна! Моя спутница не могла успокоиться всю дорогу. Вдобавок он взял с иностранок двойную цену за билет: как до Мадраса. Надо же, бывают и такие индусы — нет идеального народа! Чем-то она ему не понравилась — может, ему вообще не нравились иностранцы, а может, это было лишним подтверждением того, что в Индии не стоит носить юбку до колен, даже если жарко. А по дороге, шедшей вдоль береговой полосы, мелькали обычные индийские поля и храмы, коттеджи, хижины и буйволы с разноцветными рогами: ситуация здесь была оживленнее, чем на юге. И внешне всё это разнообразие очень напоминало Ауровиль, живущий своей жизнью и сочетающий индийский быт с западной предприимчивостью, отвоевывая у Индии её территорию — уже не оружием, а идеей духовности и многонационального строительства.