Семир

Юг Индии

мира. И я тоже решала свою проблему — которую духовные энергии всегда ставят на вид. Но было в моем страстном посыле что-то, что было важнее, чем мое здоровье или наши проблемы.

Не знаю, сказалось ли мое безмолвное столкновение с чем-то на Свами Ди, но он в последний день уделил большее внимание общей беседе. Он никуда не уходил, и я легко сказала, что думала: 'Русские, наверно, самые коллективные в мире люди. У них есть потребность во взаимодействии, а не только общении со своим внутренним миром. Когда я была здесь три года назад, нашим людям понравилось взаимодействие больше, чем в следующий раз, когда они ходили по одному, занимаясь своими проблемами: это вызывало разочарование,'— после моего отъезда как раз приезжала первая русская группа, человек десять. Ведь индусам привычен индивидуальный духовный путь, и им не свойственно столь страстное коллективное проникновение во все проблемы, как русским.

Как и западные люди, индусы не берутся сходу решать общемировые проблемы на другом краю земного шара, к которым не имеют непосредственного отношения. Именно поэтому йога обычно отвергает политику, ставя целью повышение качества индивидуальной жизни. Русскому же человеку, считает ли он себя духовным или нет, свойственно брать на себя ответственность за весь мир — и тут же делить её с другими.— И это очень безответственно, с одной стороны. Но с другой — без этого не может существовать наша культурная атмосфера. Она зиждется на этом соборном единстве всех, на этом ничем не оплаченном сочувствии, на свободном отношении к словам, которым никто не верит — и которые используются только для стёба и подсказки мыслям. Мыслям, не несущим никакой практической нагрузки, возникающим из пустоты и отправляющимся в неосознанный полет свободного творчества.

Индуизм же, хранящий вещи такими, какими они были в древности, доносит сакральную роль слова, которое неотделимо от осознанного действия. Как это было совместить? И я в ашраме, где-то помимо себя и не ставя никакой цели, как и в прошлый раз, возвращалась к роли пятого колеса в телеге, никому по отдельности не нужного. (Свами умеет создать комфорт своим гостям!) Но без этого лишнего колеса русского коллективизма остальные не вертелись как нужно, чтобы произошло какое-то общее чудо! — помимо индивидуальной радости обретения себя самого — и своего, столь реального, сколь и иллюзорного, мира.

Более непосредственно, кроме темы молчания и общения, у меня в ашраме возникала тема природной экологии. Я вспомнила Карелию, где мы плавали на байдарке по Ладоге и про которую я пела в этот и прошлый раз в ашраме — нетронутые человеком острова с грибами, ягодами, мхами и лишайниками, где боишься оставить свой след и где сама природа, как зеркало, откликается позывам человеческой души. В мире почти не осталось таких мест — и сможет ли человечество когда-нибудь восстановить эту первозданность природы, более красивую, тонкую и изящную, чем самый ухоженный сад? Научится ли оно не оставлять следов? Я спросила Марию, есть ли нетронутые природные места в Колумбии. Колумбийцы, откликнувшись, мыслью перенеслись в дебри своих гор и горных озер.

Для индусов же тема экологии не очень актуальна, потому что в цивилизованной и очень населенной Индии с этим пока все в порядке. Возможно, она сумеет сохранить внешнюю и внутреннюю экологичность своей жизни, если учесть, что среди доверху распаханных гор Харидвара есть большой заповедник, где тигры, слоны и леопарды обитают безо всякого сомнения. А такой новый ашрам, как 'Ауровеллей', называется центром внутренней экологии, как многие другие индийские ашрамы.

Рядом с ашрамом летали зеленые попугайчики и другие птицы с полосатыми крыльями, на Ганге плавали оранжевые и коричневые утки, и Яся видела даже одну синюю птицу: иссине-голубую птицу Шивы — по-индийски названную в честь смуглого бога, впитавшего в себя голубой яд морей. В зарослях бегали вездесущие бурундучки. А прямо передо мной перебежали тропинку три оленя.— Можно не упоминать об обезьянах, которые банановым деревьям и кокосовым пальмам здесь почему-то предпочитают автомобильные дороги, и сидят там целыми семьями, глядя на людей.