Флоринда Доннер

Сон ведьмы (Часть 1)

области, а может быть даже по всей стране. Если бы я

изготовляла авторучки, я бы расширила торговлю в международном масштабе. И

я сделаю это. Я создам империю.

Антония захохотала и отвернулась к зеркалу на каминной доске. Полоски

преждевременной седины бороздили ее темноватые волосы. В уголках рта

появились морщины. Ее большие голубые глаза можно было бы считать

прекрасными, не будь в них такого ожесточенного выражения. Не возраст, а

отчаяние и изнеможение были началом увядания лица и тела этой молодой

женщины.

- Ты просто не знаешь, в чем опытен Эфраин, - сказала Антония. -

никто не сравнится с ним в нахождении способов делать деньги. А ты

думаешь, что разбогатеешь на ручках! Это же анекдот. Почему бы тебе не

использовать его там, где ему нет равных?

Презрительная ухмылка заиграла на лице Фриды Герцог. - использовать

его там, где он лучший! Ты думаешь, я не знаю, где ты была последние

несколько месяцев? Возможно, я немного глуховата, но зато не глуповата. -

увидев, что Антония встала, она торопливо добавила: - у тебя никогда не

было никакого достоинства. Связалась с Эфраином! Тебе когда-нибудь будет

стыдно за себя. Он же мулат. Он цветной!

Когда ее гнев утих, она откинулась в кресле и закрыла глаза. Ей

хотелось отказаться от своих слов, но когда она заговорила, ее голос был

по-прежнему сердит: - неужели нет ничего, что тебе было бы нужно от жизни?

- Я хочу выйти замуж за Эфраина, - тихо сказала Антония.

- Только через мой труп! - закричала Фрида Герцог. - я лишу тебя

наследства. Я выгоню тебя из дома! - она жадно ловила ртом воздух. -

погоди! Я все скажу тебе! Я отберу у него мопед и сожгу его.

Но Антония больше не слушала ее. Хлопнув дверьми, она покинула

гостиную.

Несколько секунд Фрида Герцог смотрела на дверь, за которой исчезла

ее дочь, ожидая ее возвращения. Ее глаза отяжелели от слез. Она молча

отправилась в спальню.

Сев перед туалетным столиком, она трясущимися руками сняла очки и

осмотрела себя в зеркале. Надо было сделать новую завивку, подумала она,

проводя пальцами по своим волосам с полосками седины. Ее глаза, окруженные

темными тенями, ввалились. Ее кожа, когда-то гладкая и белая, как тонкий

фарфор, неумолимо старела, разъедаемая безжалостным тропическим солнцем.

Слезы катились по щекам. - о боже, - тихо прошептала она. - не дай

мне заболеть и умереть в этой чужой стране.

Она услышала тихий шорох за дверью; несомненно, ее подслушивала

Антония. Фрида Герцог была слишком утомлена, чтобы волноваться из-за

этого. Она легла на постель и забылась в полусне, убаюкиваемая нежными

звуками сонаты моцарта. Мысль о том, что на рояле играет Антония,

наполнила ее печальной радостью. Девочка играла всегда так прекрасно.

Когда Фрида Герцог проснулась, было почти 4 часа. Как всегда, немного

подремав, она чувствовала себя посвежевшей, настроение у нее поднялось.

Она решила одеть шелковое платье в горошек и туфли, которые Антония

подарила ей на рождество.

Заходящее солнце наполняло комнату тенями. Она взглянула через балкон

на ярко раскрашенные хижины на далеких холмах. В вечернем свете они

казались намного ближе. Она прошла на кухню и приготовила послеобеденный

поднос: кофе, сахар, сливки и тарелку маковых пирожных.

- Антония, - ласково позвала она, садясь в одно из кресел. Прежде чем

налить себе кофе, она услышала знакомую дробь каблучков. Она крикнула

снова, но ответа не было. Ушла, наверное, решила Фрида Герцог,

разворачивая на коленях белую льняную салфетку.

Она посмотрела на свои золотые часы. Было около пяти. Вот-вот должен

вернуться Эфраин, подумала она. Может быть, он сказал ей правду и

действительно нашел новых клиентов. Она давно знала, что, несмотря на

отсутствие честолюбия, он прекрасно сговаривался с людьми. Плохо, что она

разрешила ему уйти. Ей давно надо было найти ему замену, а теперь, узнав

планы Антонии относительно него, она не позволит ему втереться в свою

семью. А может быть дочь хочет просто подразнить ее. Ну как же она могла

поверить, что Антония захочет выйти замуж за этого молокососа?

К шести часам Фрида Герцог была так обеспокоена, что позвонила

секретаршам в лаборатории и владельцу магазина одежды. Авторучек им не

приносили.