Флоринда Доннер

Сон ведьмы (Часть 1)

был ли мальчик загипнотизирован успокаивающими

прикосновениями Августина, когда тот массировал встревоженное маленькое

личико, или его мягким голосом, когда он читал заклинания. Но через

некоторое время малыш уснул. Августин же приступил к наиболее важной части

своего лечения. Для остановки кровотечения он приложил к ране припарку из

листьев, смоченных в чистом тростниковом ликере. Затем он приготовил

пасту, которая, как он утверждал, должна была залечить рану в течение

десяти дней, не оставив даже шва.

Воззвав к руководству Христа, Августин брызнул несколько капель

молочной субстанции на раковину. Медленными ритмичными движениями он начал

дробить раковину широким деревянным пестиком. Через полчаса он получил

чуть меньше половины чайной ложки зеленоватой, с запахом мускуса,

субстанции.

Он осмотрел рану еще раз и, сжав порез пальцами, закрыл его и

тщательно наложил сверху пасту. Шепча молитвы, он искусно перебинтовал

ногу полосками белой материи. Довольная улыбка осветила его лицо. Он

передал спящего мальчика в руки отца и приказал приводить его каждый день

на перевязку.

После обеда, убедившись, что пациентов сегодня больше не будет,

Августин предложил мне прогуляться во дворе. Его лекарственные растения

росли аккуратными рядами, расположенные в том же порядке, что и банки на

столе и полках в его рабочей комнате. В дальнем конце двора у бревенчатого

сарая стоял старый керосиновый холодильник.

- Не открывай его! - закричал Августин, крепко сжимая мою руку.

- Как бы я смогла? - обиделась я. - он же на замке. Какие тайны ты

хранишь в нем?

- Мои чары, - прошептал он. - ты знаешь, что я практикую колдовство?

- в его голосе сквозила насмешка, но лицо оставалось хмурым. - я

специалист по лечению детей и наведению чар на взрослых.

- Ты действительно практикуешь колдовство? - спросила я с недоверием.

- Не будь тупой, Музия, - выругался Августин. Он помолчал секунду, а

затем выразительно добавил: - донья Мерседес наверно говорила тебе, что

другой стороной целительства является колдовство. Они идут бок о бок, так

как одно бесполезно без другого. Я лечу детей. Я околдовываю взрослых, -

повторил он, постукивая по крышке холодильника. - я добр к тем, и к

другим. Донья Мерседес говорит, что однажды мне придется околдовывать тех,

кого я лечил в их юные годы. - он засмеялся, увидев мое испуганное лицо. -

я не думаю, что это возможно. Но пусть нас рассудит время.

Мне понравилась его открытость, и я рассказала ему то, о чем думала

целый день. О том, что я видела и слышала его этой самой ночью.

Августин слушал внимательно, но его взгляд ничего не выражал.

- Я совершенно не могу понять, что произошло, - говорила я, - но это

был не сон!

Его нежелание оценить или объяснить мне это вывело меня из себя и я

настаивала на ответе.

- Мы с тобой так схожи, что мне захотелось узнать, действительно ли

ты медиум, - сказал он, улыбаясь. - сейчас я знаю, что это так.

- Мне кажется, ты смеешься надо мной, - сказала я в еще большем

отчаянии.

Брови Августина поднялись в изумлении. - наверно просто ужасно иметь

такие длинные ноги.

- Длинные ноги? - пробормотала я в недоумении, разглядывая свои

босоножки. - мои ноги идеально соответствуют моему росту.

- Они могли бы быть чуть меньше, - настаивал Августин, прикрыв

пальцами свои губы, стараясь сдержать улыбку. - твои ноги чересчур длинны.

Вот почему ты живешь в нескончаемой действительности. Вот почему ты хочешь

объяснить все на свете. - в его голосе насмешка сменилась горьким

состраданием. - колдовство следует правилам, которые не могут быть

продемонстрированы на опыте или повторены. Этим они отличаются от других

законов природы. Колдовство - это точное действие убедительной причины,

чтобы подняться выше себя или, если хочешь, опуститься ниже себя. - он

тихо засмеялся и толкнул меня.

Я споткнулась, и он быстро подхватил меня, удерживая от падения.

- Ну как, сейчас ты убедилась, что твои ноги слишком длинны? -

спросил Августин и захохотал.

Мне показалось, то он пытается загипнотизировать меня. Он смотрел на

меня не мигая. Я была пленницей его глаз. Словно две капли воды они

растекались все шире и шире, заслоняя все вокруг меня. Единственное, что я

осознавала, был его голос.