Флоринда Доннер

Жизнь-в-сновидении (Часть 2)

потом сказала, что у меня слишком

мясистая рука, для такой костлявой девицы. Потом она повернула

мою руку ладонью вверх и внимательно ее рассматривала. Не

сказав ни слова, она бережно сложила мою руку в кулак.

Мы долго сидели молча. Было далеко за полдень; стояла

тишина, которую нарушал лишь шелест листвы, колеблемой бризом.

Я подняла взгляд на Эсперансу, и внезапно совершенно

сверхъестественная уверенность осенила меня: я знала, что мы

уже говорили подробно и о моем приезде в дом ведьм и об уходе

магов.

-- Что со мной, Эсперанса? -- спросила я. -- Я сновижу?

-- Ну... -- начала она медленно. В ее глазах засиял

огонек, как будто она предлагала мне проверить, в сновидений ли

я. -- Сядь на землю и проверь.

Я так и сделала. Единственное, что я чувствовала, -- это

прохладу камня, на котором сидела. Никакое ощущение не было

послано мне в ответ. -- Я не сновижу, -- заявила я. -- Но

почему тогда я чувствую, что мы уже обо всем говорили? -- Я

внимательно посмотрела на нее, надеясь найти ответ в выражении

ее лица. -- Я вижу тебя в первый раз со дня моего приезда, но

чувствую, что мы бывали вместе каждый день, -- пробормотала я

больше для себя, а не для того, чтобы меня услышали. -- Уже

прошло семь дней.

-- Значительно больше. Но тебе нужно решить эту задачу

самостоятельно с минимальной помощью, -- сказала Эсперанса.

Я кивнула, соглашаясь. Было так много всего, о чем

хотелось спросить, но я знала, что говорить бесполезно. Не имея

понятия, каким образом, но я знала, что все мои вопросы уже

предусмотрены. Меня переполняли ответы.

Эсперанса задумчиво смотрела на меня, как будто сомневаясь

в моем понимании. Потом очень медленно, внимательно произнося

слова, она сказала:

-- Я хочу, чтобы ты знала, что состояние осознания,

которое ты здесь получаешь, только временное, каким бы глубоким

и постоянным оно тебе ни казалось. Ты очень скоро вернешься к

своим пустякам. Это наша женская судьба, и это особенно трудно.

-- Я думаю ты не права, -- запротестовала я. -- Ты совсем

не знаешь меня.

-- Именно потому, что я знаю тебя, я все это говорю. --

Она остановилась на минуту, и когда заговорила снова, ее голос

был строгим и серьезным. -- Женщина очень скрытна. Запомни:

воспитанная, чтобы вечно быть слугой, она чрезвычайно

изворотлива и умна. -- Бурный, звонкий хохот Эсперансы

предупредил любое желание протестовать.

-- Лучшее, что ты можешь сделать, -- это не говорить

ничего, -- заявила она. Взяв меня за руку, она помогла мне

подняться и предложила пойти в маленький дом для очень длинного

и важного разговора.

Мы не вошли вовнутрь, а сели на скамейке перед главным

входом. Молча мы просидели около часа. Потом Эсперанса

повернулась ко мне; казалось, она совсем не видела меня. Мне

даже стало интересно: может быть, она забыла, что я пришла с

ней и сижу рядом. Не осознавая моего присутствия, она встала и

отошла на пару шагов от меня, внимательно посмотрела на другой

дом, скрытый деревьями. Прошло еще некоторое время, прежде чем

она произнесла:

-- Я ухожу далеко.

У меня появилось странное болезненное ощущение в желудке,

но я так и не смогла понять его причины: был ли это страх,

надежда или волнение. Я знала, что она имеет в виду расстояние

не в смысле миль, а говорит о других мирах.

-- Меня не заботит, как далеко мы пойдем, -- сказала я.

Это были просто слова, далекие от того, что я чувствовала на

самом деле. Я отчаянно желала знать, но не отваживалась

спросить, что случится в конце нашего путешествия.

Эсперанса раскрыла руки так широко, как будто хотела

обнять садящееся солнце. На западе небо было огненно-красным;

далекие горы -- темно-пурпурными. Легкий бриз прочесывал

деревья; листья мелькали и шуршали.

Час молчания истек, но все оставалось на своих местах.

Наступление сумерек сделало неподвижным все вокруг нас. Звуки и

движения прекратились. Очертания кустов, деревьев и холмов

вокруг выделялись так четко, что казались выгравированными на

небе.

Когда тени уже сползли на нас и охватили потемневшее небо,

я пододвинулась ближе к Эсперансе. Вид замершего за деревьями

дома с его огнями, мелькающими, как светляки в темноте,

разбудил какие-то очень глубокие чувства внутри меня. В тот