Флоринда Доннер

Шабоно (Часть 1)

вдыхали

галлюциногенную пудру, кое-кто из молодежи выкрикивал, шутя: -- Белая

Девушка, мы хотим видеть, как ты танцуешь. Мы хотим слышать, как ты поешь

песню хекуры Ирамамове.

Но я больше никогда не пробовала пудру.

Глава 15

Я никак не могла понять, где живет Пуривариве, брат Анхелики, и зовет

ли его кто-нибудь, когда он бывает нужен, или он интуитивно чувствует это.

Никто никогда не знал, останется он в шабоно на несколько дней или на

несколько недель. Но в его присутствии было что-то успокаивающее. Он всегда

пел по ночам, призывая хекур, умоляя духов охранять людей, и особенно детей,

которые наиболее уязвимы, от проклятий черных шапори.

Однажды утром старый шапори вошел в хижину Этевы.

Усевшись в один из пустых гамаков, он попросил показать ему

драгоценности, которые я прячу в рюкзаке.

Я хотела было возразить, что ничего не прячу, но, промолчав, сняла

рюкзак с балки. Я знала, что он собирается попросить у меня один из камней и

пламенно желала, чтобы им оказался не тот камень, который дал мне Хуан

Каридад. Каким-то образом я была уверена, что именно этот камень привел меня

в джунгли. Я боялась, что если Пуривариве отнимет его у меня, Милагрос

придет и заберет меня обратно в миссию. Или еще хуже: что-то ужасное может

случиться со мной. Я безоговорочно верила в оберегающую силу этого камня.

Старик тщательно изучил оба камня. Он посмотрел на свет через алмаз.

-- Я хочу этот камень, -- улыбаясь, сказал он. -- В нем -- цвета неба.

Растянувшись в гамаке, старик положил камень и алмаз себе на живот.

-- А сейчас я хочу, чтобы ты рассказала мне о шапори Хуане Каридаде. Я

хочу послушать обо всех снах, в которых появлялся этот человек.

-- Не знаю, получится ли у меня вспомнить все это.

Когда я смотрела на его худое морщинистое лицо и истощенное тело, меня

посетило странное ощущение, что я знаю его много дольше, чем могу вспомнить.

Во мне проснулась хорошо знакомая, мягкая реакция на его улыбающиеся глаза,

постоянно следящие за моим взглядом. Устроившись поудобнее у себя в гамаке,

я легко и плавно начала говорить. Когда я не знала нужного слова на языке

Итикотери, я заменяла его испанским аналогом. Казалось, Пуривариве не

замечал этого. У меня было ощущение, что его больше интересуют звуки и ритм

моих слов, чем их действительный смысл.

Когда я закончила свой рассказ, старик выплюнул шарик табака, который

Ритими приготовила ему, прежде чем уйти работать в огородах. Мягким голосом

он заговорил о женщине-шамане, о которой уже рассказывал Камосиве.

Имаваами слыла не только великим шапори, она также была великолепным

охотником и воином и вместе с мужчинами воевала против враждебных племен.

-- Может быть, у нее было ружье? -- спросила я, надеясь узнать о ее

личности побольше.

С тех пор как я впервые услышала о ней, мной овладела мысль, что,

возможно, это была пленная белая женщина. Возможно, все происходило в то

время, когда испанцы впервые приехали на эти земли в поисках Эльдорадо.

-- У нее был лук и стрелы, -- сказал старый шаман. -- Ее яд мамукори

был самым лучшим.

Стало ясно, что независимо от того, как формулировать вопросы,

невозможно было узнать, была ли Имаваами реальным лицом или персонажем из

мифологического эпоса. Все шапори говорили, что Имаваами жила очень давно.

Я уверена, что старик не уклонялся от ответа: у Итикотери просто было

принято неопределенно говорить о прошедших событиях.

Иногда по вечерам, когда женщины готовили ужин, Пуривариве садился у

огня в центре деревни. Все от мала до велика собирались вокруг него. Я

всегда старалась найти место поближе к нему, потому что не хотела пропустить

ни слова из того, что он говорил. Тихим монотонным голосом, слегка в нос, он

рассказывал о том, откуда произошли человек, огонь, наводнения. Луна и

Солнце. Я уже знала некоторые из этих мифов. Но всякий раз, когда он

пересказывал их, мифы принимали новую невообразимую форму.

Согласно своему собственному видению каждый рассказчик приукрашал и

дополнял основной миф.

-- Какой же из этих мифов является настоящим рассказом о сотворении? --

спросила я Пуривариве, когда он в один из вечеров закончил рассказ о

Ваипилишони, женщине-шамане, которая сотворила кровь, смешав оното с водой.