П.Пандаев

Мракобесие для простаков

дела

продолжалось до возвращения из Индии покойного проф. Бюлера,

который ... переучился ... санскритскому языку. Обвинение

индийцев в неспособности к ясному мышлению пришлось заменить

сознанием неспособности европейских ученых к ясному пониманию

индийских текстов.' [20]

В своей книге А.Кураев ничем не обосновывает свое утверждение о

том, что каждодневное моление Чжамсарану проводится в каждом

монастыре Тибета и Монголии. Пространная связь аллегорического

сюжета о 'демонах, строящих храм' и якобы типичной для буддизма

'кровавой медитации' свидетельствует только о том, что автор не

имеет более весомых аргументов. О качестве подобных аргументов

судить читателю.

В отношении Тибета и тибетских буддийских символов и ритуалов,

дела обстояли еще хуже, в основном из-за огромной сложности и

неоднозначности этих символов. Послушаем автора-буддиста, лично

бывавшего на Тибете и общавшегося со многими ламами. Это лама

Анагарика Говинда (1898-1985), европеец по происхождению,

основатель нескольких буддийских институтов.

Вот что он пишет о труде одного из авторов прошлого века:

'Поскольку Запад получил свою первую информацию о тибетском

буддизме в основном вот от таких 'авторитетов', то неудивительно,

что сейчас в представлениях тех, кто разбирается в этом предмете

с помощью западной литературы, утвердились бесчисленные

предубеждения против буддийского тантризма'. (Далее

рассматриваются и опровергаются заблуждения). [21, с.277]

Но диакон А.Кураев, изучив только некоторые поверхностные

описания тибетских ритуалов, сразу делает вывод о демоническом их

характере и о якобы имеющем место поклонении и заискивании перед

темными силами. Такой абсурдный вывод может свидетельствовать

только о полном незнании автором смыслового содержания буддийской

символики.

На самом деле, под 'гневными божествами' понимаются так

называемые манифестации нашего собственного сознания. Вот пример

из биографии Падмасамбхавы, на которого, кстати, диакон ссылается

как на повелителя демонов, которого якобы 'приручили' те же

демоны.

'В его символической биографии ... говорится, что Падмасамбхава

под маской свирепого божества разрушил царство и убил его

обитателей, которые были врагами Дхармы, и взял всех их женщин

себе, чтобы очистить их и сделать матерями религиозно настроенных

детей. Очевидно, это нельзя понимать в том смысле, что

Падмасамбхава убил население всей страны и нарушил все нормы

половой морали. (...) Это одна из характеристик сандхьябхаша, как

и многих других древних текстов, представляет опыт медитации

(подобно борьбе Будды с Марой и его воинством демонов) в форме

внешних событий. Замечание, что Падмасамбхава принял образ

гневного божества, показывает, что борьба с силами зла шла внутри

него самого и что 'познание' женских принципов в процессе

внутренней интеграции состоит в объединении двух сторон его

натуры: мужского принципа активности и динамичности и женского

принципа мудрости (...)

Утверждение, что тантрийские буддисты пошли на кровосмешение и

безнравственные поступки, так же нелепо, как и обвинение

тхеравадинов* в совершении отце- и матере-убийства и других

подобных ужасных преступлениях. Если мы возьмем на себя труд

исследовать еще живую традицию тантр в их подлинной,

несфальсифицированной форме, как они существуют доныне в тысячах

монастырей и скитов Тибета [до оккупации Тибета Китаем --

прим.ред.], где нормы чувственного контроля и чистоты

поддерживаются весьма высоким образом, то мы поймем, насколько

ошибаются те, кто пытается ввести Тантру в область чувственного.'

[21, с. 283]

Отсюда следует, что кровавые призывы на головы неверных, которыми

так пугает нас диакон Кураев, есть по сути только символы,

описывающие внутренний опыт, но никак не призывы к физическому

уничтожению реальных противников.

Нелепо выглядит и другое высказывание А.Кураева: 'И задаться

вопросом, можно ли, например, в одном иконостасе поставить Спаса

Рублева и маски ламаистских божеств?' [3]