Петр Демьянович Успенский

В поисках чудесного. Фрагменты неизвестного учения 2

последний говорил, что сам факт несогласия данного

лица доказывает его правоту.

- Я не согласен только с тем, что указанное вами качество - это моя

главная черта, - сказал один из наших людей. - Главная черта, которую я знаю

в себе, гораздо хуже. Но не спорю: возможно, люди видят меня таким, каким

видите вы.

- Вы ничего не знаете в себе, - сказал ему Гурджиев. Если бы вы знали

себя, у вас не было бы этой черты. И люди, конечно, видят вас таким, каким я

назвал вас. Но вы не видите себя так, как они видят вас. Если вы примете то,

что я сказал вам, как свою главную черту, вы поймете, как вас видят люди. И

если вы найдете путь к борьбе с этой чертой и уничтожите ее, т.е. уничтожите

ее непроизвольные проявления, эти слова Гурджиев произнес с ударением, - вы

будете производить на людей не то впечатление, какое производите сейчас, а

то, какое захотите.

С этого начались долгие разговоры о впечатлении, которое человек

производит на других, и о том, как можно произвести желательное или

нежелательное впечатление.

Окружающие видят главную черту человека, как бы она ни была скрыта.

Конечно, они не всегда могут ее определить, однако их определения зачастую

очень верны и очень точны. Возьмите прозвища. Иногда они прекрасно

определяют главную черту.

Разговор о впечатлениях еще раз привел нас к вопросу о 'мнительности' и

'внимательности'.

- Не может быть надлежащей внимательности, пока человек укоренен в

своей главной черте, - сказал Гурджиев, как, например, такой-то (он назвал

одного члена нашей компании). Его главная черта заключается в том, что его

никогда нет дома. Как же он может быть внимательным к кому-то или чему-то?

Я был удивлен тем искусством, с которым Гурджиев определил главную

черту. Это было даже не психологией, а искусством.

- Психология и должна быть искусством, - возразил Гурджиев. -

Психология никогда не может быть просто наукой.

Другому человеку из нашей компании он тоже указал на его черту, которая

заключалась в том, что он вообще не существует.

- Понимаете, я не вижу вас, - сказал Гурджиев. - Это не значит, что вы

всегда такой. Но когда вы бываете таким, как сейчас, вы вообще не

существуете.

Еще одному члену группы он сказал, что его главная черта заключается в

склонности всегда со всеми обо всем спорить.

- Но ведь я никогда не спорю! - с жаром возразил тот. Никто не мог

удержаться от смеха.

Другому из нашей компании - это был человек средних лет, с которым был

произведен опыт по отделению личности от сущности и который попросил

малинового варенья, Гурджиев сказал, что у него нет совести.

На следующий день этот человек пришел и рассказал, что побывал в

публичной библиотеке и просмотрел энциклопедические словари на четырех

языках, чтобы понять значение слова 'совесть'.

Гурджиев только рукой махнул.

Другому человеку, его сотоварищу по эксперименту, Гурджиев сказал, что

у него нет стыда, и тот сразу же отпустил довольно забавную шутку о самом

себе.

В этот раз Гурджиев остановился в квартире на Литейном, около Невского.

Он сильно простудился, и мы проводили встречи у него, собираясь небольшими

группами. Однажды он сказал, что нет никакого смысла идти дальше по этому

пути, что мы должны принять решение о том, хотим ли идти дальше с ним и

хотим ли работать, или лучше оставить все попытки в этом направлении, потому

что полусерьезное отношение не может дать серьезных результатов. Он добавил,

что будет продолжать работу только с теми, кто примет серьезное решение

бороться со сном и механичностью в самих себе.

- В настоящее время вы уже знаете, - сказал он, что от вас не требуется

ничего ужасного. Но нет никакого смысла сидеть между двух стульев. Если

кто-то не желает проснуться, пусть, по крайней мере, хорошенько выспится.

Он сказал, что переговорят с каждым в отдельности и что каждый должен

предъявить ему убедительные причины, почему он, Гурджиев, должен о нем

беспокоиться,

- Кажется, вы думаете, что это доставляет мне большое удовлетворение, -

заявил он. - Или полагаете, что я ничего больше не умею делать. Так вот, в

обоих случаях вы серьезно ошибаетесь. Есть множество других вещей, которые я

умею делать. И если я отдаю свое время этому делу, то лишь потому, что у