Петр Демьянович Успенский

В поисках чудесного. Фрагменты неизвестного учения 3

которая, хотя и была несовершенной, тем не менее, продолжала

работать и удерживала все в равновесии. 'Царь' был обязательной центральной

частью этой машины; отречение 'царя' в такой момент неизбежно приводило к

разрушению всей машины; а ничего другого у нас не было. Пресловутое

'общественное сотрудничество', для создания которого были принесены столь

многочисленные жертвы, как и следовало ожидать, оказалось дутым. События

развивались с калейдоскопической быстротой. Армия развалилась в несколько

дней. Война фактически прекратилась еще раньше. Однако новое правительство

не желало признать этот факт. Началась новая ложь, Но самым поразительным

здесь было то, что людям надо было найти себе что-то такое, чему можно

радоваться. Я не говорю о солдатах, которые бежали из казарм или поездов,

везших их на бойню, Меня удивляли наши 'интеллигенты', немедленно

превратившиеся из 'патриотов' в 'революционеров' и 'социалистов'. Даже

'Новое Время' стало вдруг социалистической газетой; известный Меньшиков

написал статью о 'свободе'; но, очевидно, так и не сумел переварить свою

собственную затею - и оставил ее,

Примерно через неделю после революции я собрал активистов нашей группы

на квартире у доктора С. и изложил им свои взгляды, имея в виду нынешнее

положение вещей. Я сказал, что, по-моему, нет никакого смысла оставаться в

России, что мы должны уехать за границу, что, по всей видимости, нас ожидает

лишь краткий период относительного спокойствия, прежде чем все начнет

ломаться и гибнуть. Мы ничем не сможем помочь делу, и наша собственная

работа станет невозможной.

Не могу сказать, что моя идея была встречена с большим одобрением.

Большинство присутствующих не понимало серьезности положения; им казалось,

что все как-нибудь устроится и положение станет нормальным. Другие пребывали

во власти обычной иллюзии, что все происходящее ведет к лучшему. Мои слова

казались им преувеличением, и во всех событиях они не усматривали

необходимости спешить. Для третьих главная трудность состояла в том. что мы

ничего не слышали о Гурджиеве и уже давно не имели от него никаких известий.

Со времени революции мы получили из Москвы лишь одно письмо, из которого

можно было понять, что Гурджиев уехал и никто не знает куда. В конце концов

мы решили подождать.

Скоро после встречи у доктора С. я получил от Гурджиева открытку. Она

была написана месяц назад в поезде, по пути из Москвы на Кавказ, и из-за

продолжавшихся беспорядков пролежала все это время на почте. Гурджиев уехал

из Москвы до революции и ничего еще не знал о последних событиях, когда

писал ее. Он сообщал, что едет в Александрополь, и просил меня продолжать

работу в группах до его возвращения, обещая вернуться к Пасхе.

Это сообщение поставило меня перед очень трудной проблемой. Я полагал,

что оставаться в России бессмысленно и глупо; в то же время я не хотел

уезжать без согласия Гурджиева или. говоря честно, без него самого. И вот он

уехал на Кавказ, а его открытка, написанная в феврале, т.е. до революции, не

могла иметь никакого отношения к нынешней обстановке. В конце концов я снова

решил ждать, хотя понимал, что возможное сегодня может уже завтра стать

невозможным.

Настала Пасха, но от Гурджиева по-прежнему не было никаких известий.

Через неделю после Пасхи пришла телеграмма, в которой он извещал о том, что

прибудет в Москву в мае. После отставки первого 'временного правительства'

уехать за границу стало еще труднее. Наши группы продолжали встречаться, мы

ждали Гурджиева.

Разговоры часто возвращались к 'диаграммам', особенно когда приходилось

беседовать в группах с новыми людьми. Мне казалось, что в полученных от

Гурджиева 'диаграммах' многое осталось невысказанным, и я часто думал, что

при более глубоком изучении 'диаграмм' нам постепенно раскроются их

внутренний смысл и значение.

Как-то, просматривая заметки, сделанные годом раньше, я остановился на

'космосах'. Я уже писал, что 'космосы' особенно привлекли мое внимание,

потому что полностью совпадали с 'циклами измерений' в 'Новой модели

вселенной'. Я упоминал также о трудностях, возникших у нас одно время в

связи с разным пониманием 'микрокосмоса' и 'тритокосмоса'. Но к этому

времени мы уже решили считать 'микрокосмосом' человека, а 'тритокосмосом' -