Петр Демьянович Успенский

Новая модель вселенной (Часть 2)

полностью выразить даже то, что понял я сам.

Первое познание происходит необычным путЈм, как бы благодаря внутреннему зрению; оно касается вещей и событий, с которыми я связан непосредственно и в которых прямо и лично заинтересован: например, если я узнаю что-нибудь о событии, которое должно произойти в ближайшем будущем со мной или с кем-то, кто мне дорог, причЈм узнаю об этом не обычным способом, а при помощи внутреннего зрения, это и будет познанием первого вида. Если я узнаю, что пароход, на котором я собираюсь плыть, потерпит крушение или что в такой то день одному из моих приятелей будет грозить серьЈзная опасность, и что при помощи таких-то шагов я смогу еЈ предотвратить, - это будет познанием первого вида, или просто первым познанием. Необходимое условие этого познания составляет личный интерес. Личный интерес особым образом соединяет человека с предметами и событиями, сообщая ему во взаимоотношениях с ними некую 'познавательную позицию'. Личный интерес, т.е. присутствие заинтересованной личности, является едва ли не главным условием 'угадывания судьбы', 'ясновидения', 'предсказания будущего'; без личного интереса это познание почти невозможно.

Второе познание также имеет дело с вещами и событиями нашей жизни, для познания которых, как и в первом случае, мы не располагаем обычными средствами, но при втором познании ничто не связывает нас с объектом или событием лично. Если я узнаю, что потерпит крушение парход, судьба которого меня лично не интересует, на котором не плывут ни мои друзья, ни я сам; или что делается в соседнем доме, не имеющем ко мне никакого отношения; или кем в действительности были личности, признанные историческими загадками (такие как 'Железная Маска', Димитрий Самозванец или граф Сен-Жермен); или опишу прошлое либо будущее какого-нибудь человека, опять-таки не имеющего ко мне никакого отношения, - всЈ это будет познанием второго вида. Познание второго вида является самым трудным, почти невозможным: если человек специально или при помощи специальных методов узнаЈт больше, нежели это доступно другим людям, он, несомненно, приобретает это знание первым способом.

Второй вид познания содержит в себе нечто незаконное. Это и есть 'магия' в полном смысле этого слова. По сравнению с ним первый и третий способы познания представляются простыми и естественными, хотя первый путь, связанный с эмоциональным подходом, предчувствиями и разного рода желаниями, выглядит психологическим трюком, а третий вид познания кажется продолжением обычного познания, но следующим новым линиям и новым принципам.

Третье познание основывается на знании механизма всего существующего. Зная весь механизм и взаимоотношение отдельных его частей, легко найти мельчайшую деталь и с абсолютной точностью предрешить всЈ, что с ней связано. Таким образом, третье познание есть познание, основанное на расчЈте. Рассчитать можно всЈ. Если известен механизм всего существующего, можно вычислить, какая погода будет стоять в течение месяца или целого года; вполне возможно определить день и час любого случая. Можно будет рассчитать значение и смысл любого наблюдаемого события, даже самого малого. Трудность познания третьего рода состоит, во-первых, в необходимости знать весь механизм для познания мельчайшей вещи; во-вторых, в необходимости привести в движение всю колоссальную машину знания для того, чтобы узнать нечто совершенно незначительное и мелкое.

Вот приблизительно и всЈ, что я 'узнал' или 'понял' о трЈх видах познания. Я хорошо вижу, что идея выражена в этом описании неадекватно, так как многое, возможно, самое важное, давно ускользнуло из моей памяти. Это справедливо по отношению не только к вопросу о познании, но и ко всему, что я писал здесь о своих экспериментах. К таким описаниям следует относится с большой осторожностью, понимая, что в них утрачено девяносто девять процентов того, что чувствовалось и понималось во время самих экспериментов.

Очень своеобразное место в моих экспериментах занимали попытки узнать что-либо об умерших. Обычно такие вопросы оставались без ответа, и я смутно сознавал, что в них самих скрывается какая-то приниципиальная ошибка. Но однажды я получил на свой вопрос совершенно ясный ответ. Более того, этот ответ был связан с ощущением смерти, которое я пережил за десять лет до описываемых экспериментов; само ощущение было вызвано состоянием интенсивной эмоции.