Петр Демьянович Успенский

Новая модель вселенной (Часть 3)

полутьме неясные очертания белых стен исчезали в высоком своде, куда лунный свет проникал как бы сквозь туман меняющихся оттенков.

Я долго простоял неподвижно; и спокойные, серьЈзные мусульмане в белых тюрбанах оставили меня в покое - и сами замерли в молчании около решЈтки, окружающей надгробия.

Сама по себе эта решЈтка - чудо искусства. Слово 'решЈтка' вообще ничего не говорит, ибо на деле это не решЈтка, а ожерелье из белого мрамора изумительной работы. Трудно поверить, что цветы и декоративный орнамент этого белого филигранного ожерелья не были отлиты, что их вырезали прямо из тонких плит мрамора.

Заметив, что я рассматриваю решЈтку, один из привратников бесшумно подошЈл ко мне и начал объяснять план внутреннего устройства Тадж-Махала.

Каменные надгробия не были настоящими гробницами; гробницы же, в которых покоятся тела, находятся в склепе под полом. Средняя часть мавзолея, где мы стояли, расположена под большим центральным сводом; она отделена от внешних стен широким коридором, который шЈл между четырьмя угловыми нишами; каждая ниша находилась под одним из малых куполов.

'Здесь никогда нет света, - сказал провожатый, поднимая руку. - Свет входит только сквозь ограду боковых галерей. Послушай, господин!'

Он сделал несколько шагов назад и, подняв голову, медленно и громко прокричал:

'Аллах!'

Голос заполнил всЈ огромное пространство свода у нас над головами; и когда он медленно-медленно стал затихать, внезапно от всех четырЈх боковых куполов отразилось ясное и мощное эхо;

'Аллах!'

Ему немедленно ответили арки галереи, но не сразу, а по очереди: голоса раздавались один за другим с каждой стороны, как бы перекликаясь друг с другом:

'Аллах! Аллах! Аллах! Аллах!'

А затем, подобно тысячеголосому хору или органу, зазвучал и сам большой свод; всЈ потонуло в его торжественном глубоком басе:

'Аллах!'

После этого опять ответили боковые галереи и купола, но уже тише; ещЈ раз прозвучал голос большого свода, не так громко, и врутренние арки тихо, почти шЈпотом, повторили его голос.

Эхо умолкло. Но и в наступившем молчании казалось, что какая-то далЈкая-далЈкая нота всЈ ещЈ продолжает звучать.

Я стоял, прислушиваясь; с обострЈнным чувством радости я понял, что это замечательное эхо было заранее расчитанной частью плана художников, которые дали Тадж-Махалу голос и велели ему вечно повторять Имя Бога.

Я медленно следовал за проводником, а он с поднятым фонарЈм показывал мне орнаменты на стенах: фиолетовые, розовые, синие, жЈлтые, ярко-красные цветы смешивались с гирляндами зелЈных каменных цветов, одни из которых имели размер листа, другие были чуть больше; каменные цветы казались живыми и неподвластными времени; затем следовали стены, целиком покрытые белыми мраморными цветами, далее - резные двери и окна, все из белого мрамора.

Чем дольше я смотрел и слушал, тем яснее и радостнее понимал я замысел художников, которые выразили бесконечное богатство, разнообразие и красоту души, или вечной жизни, по сравнению с мелкой и незначительной земной жизнью.

Мы поднялись на крышу Тадж-Махала, где на углах стояли купола; я посмотрел оттуда на широкую тЈмную Джамну. Справа и слева высились большие мечети из красного камня с белыми куполами. Затем я подошЈл к той стороне, откуда открывался вид на сад. Внизу всЈ было спокойно, лишь ветерок шелестел в деревьях; время от времени откуда-то издалека доносился громкий и мелодичный крик павлинов.

ВсЈ походило на сон, на ту 'Индию', которую можно увидеть во сне, так что я ничуть не удивился бы, если бы вдруг обнаружил, что лечу по воздуху над садом к входной башне, темнеющей в конце кипарисовой аллеи.

Затем мы спустились вниз и обошли вокруг белого здания Тадж-Махала по мраморной платформе, на углах которой стояли четыре минарета; при свете месяца мы осмотрели украшения и орнаменты наружных стен.

После этого мы сошли вниз, в белый мраморный склеп. Там, как и наверху, горел медный светильник. На белых гробницах царицы и падишаха лежали красные цветы.

На следующее утро я поехал в крепость, где до сих пор сохранился дворец Шах-Джехана и царицы Арджуманд Бану.