Петр Демьянович Успенский

Совесть: поиск истины (Часть 1)

было одно из его первых воспоминаний. Вскоре после этого Хьюг

научился чертить, а потом мастерить модели своих изобретений. К этому

времени он уже понял, что живых людей усовершенствовать нельзя. Но все-таки

все его изобретения были, конечно, совершенно фантастичны. И когда ему было

четырнадцать лет, он чугь не угонул, пробуя изобретенные и сделанные им

самим водные лыжи.

В то время, о котором я говорю, ему было 26--27 лет. Он был женат уже

несколько лет, служил чертежником на большом механическом заводе и жил в

квартирке из трех крошечных комнат, больше похожих на каюты океанского

парохода, в огромном и безобразном кирпичном доме, в одном из предместий

Нью-Йорка. И он был очень не доволен своей жизнью. Обыкновенно белые рабы

ваших заводов и фабрик плохо сознают свое рабство. Если они и мечтают о чем-

108

П. Д. Успенский

нибудь, то только о том, чтобы как-нибудь приукрасить свое рабство, --

весело провести воскресенье, пойти вечером на танцы, одеться, как

джентльмен, иметь побольше долларов. Если даже они недовольны своей жизнью,

они думают об уменьшении часов работы, о большем заработке, о праздничном

отдыхе -- словом, вся музыка вплоть до социалистических программ. Но они

никогда, даже мысленно, не решаются восстать против самой работы. Это их

Бог, и против него они не решаются идти даже мысленно.

Но Хыог был сделан совсем из другого материала Он ненавидел само

рабство. Ненавидел сам труд. Всегда говорил, что это и есть проклятие Божие.

Всеми фибрами своей души он чувствовал природу этого спруга, впившегося в

него своими присасывающимися щупальцами. И ему-то уже во всяком случае не

пришла бы в голову мысль украшать свое рабство или обманывать себя

какими-нибудь дешевенькими развлечениями.

Ему было шесгнадцать лет, когда умерла его мать, ему пришлось бросить

школу и поступить учеником в чертежную завода на жалованье в пять долларов в

неделю. Это было начало его карьеры. В чертежной он по внешности ничем не

отличался от других учеников. Он копировал чертежи машин, приготовлял

бумагу, краски, чинил карандаши, бегал с поручениями по разным отделениям

завода. Но в душе он ни на одну секунду не примирялся с этой жизнью. И он

все время говорил себе, что должен стать изобретателем, и изобретения должны

дать ему миллионы и ту яркую, богатую и фантастическую жизнь, о которой не

могли даже мечтать его товарищи по заводу. Здесь играло большую роль то

обстоятельство, что Хыог был совсем другого происхождения, чем большинство

окружавших его. Это были все дети труда и нужды, сыновья таких же заводских

рабочих или недавних эмигрантов, переселившихся в Америку, спасаясь от

жадности лэнд-лордов, от безработицы, от голода и холода. Их мир был

маленький, ограниченный, узенький мирок, в котором главное место занимала

борьба с голодом и с нуждой, всегда близкими и возможными. Но в душе Хыога

говорили совсем другие инстинкты. Он принадлежал к старой американской

фамилии, к потомству пионеров, видевших девственные леса страны великих озер

и рек и сражавшихся с краснокожими. Среди его предков были члены конгресса,

генералы в войне за независимость, богатые плантаторы южных штатов. Его отец

потерял остатки состояния во время междоусобной войны, в которой он принимал

участие офицером армии Юга. Он был ранен, взят в плен, бежал в Канаду,

женился там на молодой канадской француженке и через несколько лет умер.

Мать Хыога во время его детства рассказывала ему о своих предках, морских

капитанах и о предках отца -- плантаторах и военных, о роскошной жизни на

южных плантациях, которых она сама никогда не видала, о толпах рабов,

109

Совесть: поиск истины

о блестящих балах, о 'ганцах, о дуэлях, о прекрасных дамах в черных

масках, о прадеде Хьюга, бышпем губернатором Южной Каролины, о мексиканской

воине, об экспедициях на Далекий Запад. Хыог вырос среди этих рассказов, они

составляли часть его души, и, естественно, что масштаб жизни людей,

окружавших его на заводе, был для него слишком узок. И в душе он глубоко

презирал заводских служащих и заводскую жизнь, со всем, что она могла дать.

Но сам завод и машины глубоко интересовали его. Он мог часами

простаивать перед каким-нибудь станком, стараясь понять его, разгадать его