Я стал
следить за ним, оставив пока Лесли. Черт вышел через запертую дверь к
морскому берегу и пошел, переваливаясь, по песку. Набегала темная волна,
оставляя после себя белую пену. Ночь была темная и теплая, точно бархатная.
Сверкали звезды, и между пальмами перелетали светящиеся мухи, похожие на
летающие звезды. Но черт не обращал внимания на это, и в этот момент он
показался мне похожим на какого-то старьевщика, мелкого торговца или
барышника, обдумывающего грошовый гешефт на морском берегу под пальмами. Что
ему за дело до этих пальм, все равно их срубить и продать нельзя, а летающие
светляки -- ведь, они уже ровно ничего не стоят. Такому барышнику или
старьевщику показалось бы ужасно глупым, если кто-нибудь сказал, что все это
сказочно и прекрасно. И, вероятно, он стал бы думать, нельзя ли на этом
дураке зашибить рупию, другую, продать ему какую-нибудь фальшивую жемчужину,
что-нибудь в таком роде. Черт именно казался таким мелким комиссионером. Он
представлял собой невозможность ощущений прекрасного и сказочного. В этот
момент я понял, что мы больше всего ошибаемся, когда приписываем черту
какие-то положительные злые силы -- демонические черты. Ничего
положительного в черте нет и быть не может. Это я видел совершенно ясно.
Черт, это -- отсутствие всего высокого и утонченного, что есть в человеке,
отсутствие религиозного чувства, отсутствие мечты, отсутствие чувства
красоты, отсутствие чувства чудесного. Переваливаясь, но довольно быстро,
черт шел по песку вдоль
190
П. Д. Успенский
пальм, и все время он пристально вглядывался в темноту, точно искал
чего-то. Наконец, он свернул в сторону, и я заметил, что на песке у толстого
ствола пальмы сидел другой черт, довольно важный на вид, с толстым животом,
с седой козлиной бородкой и в ермолке. Маленький черт сел против него на
песок и начал рассказывать, очевидное своих неудачах с Лесли, временами
показывая рукой в сторону отеля. Что он говорил, я не понимал. Но меня
поразило, до какой степени он на самом деле стал похож на женщину, точно он
совместил в себе все неприятное и отталкивающее, что может быть в пошлой и
вульгарной женщине. Старый черт внимательно слушал, потом начал говорить
видимо наставительным тоном, и чертик сидел перед ним, скривив голову на бок
и опершись подбородком на ладонь и внимательно слушал, точно боясь
пропустить слово. Я вернулся к Лесли. Он еще долго читал, записывал
пришедшие мысли и потом лег спать.
Ночь быстро промелькнула передо мной, и наступил короткий тропический
рассвет. И в Индии, и на Цейлоне встают рано. Слуги мели коридоры, несли в
комнаты чай и кофе. Бой -- сингалезсц в белой узкой юбке и куртке, босиком и
с черепаховым гребнем на голове, с большим подносом в руках неслышно вошел в
комнату Лесли. Лесли еще спал под пологом-сеткой от москитов. Осторожно
ступая, бой наклонился и поставил поднос на низенький столик около кровати.
Я посмотрел на поднос и к своему глубокому изумлению увидел, что все
помещавшееся на подносе, это был черт, которого я оставил под пальмой.
Теперь черт принял самые разнообразные формы и, надо отдать ему
справедливость, имел очень привлекательный и аппетитный вид. Во-первых, это
был чай, два небольших темных чайника, один с кипятком, другой с крепким и
душистым цейлонским чаем; янтарное австралийское масло с кусочком льда на
тарелке, густое апельсиновое варенье, горячее яйцо всмятку в фарфоровой
рюмочке; два кусочка сыру; горка горячих поджаренных тостов, четыре
темно-желтых, изогнутых банана; два черно-фиолетовых мангустана, плод,
который так нежен, что никогда не может быть привезен в Европу. -- И все это
был черт! Лесли открыл один глаз и посмотрел на поднос. Потом он потянулся,
зевнул, открыл другой глаз и сел на кровати. Я видел, как сразу нахлынули на
него вчерашние мысли, и как ему было весело и приятно все это вспоминать: и
разговоры с индусом, и свои намерения заняться йогой, и все мысли,
приходившие ему в голову вечером. -- Все дело в тренировке, старик прав, --
сказал себе Лесли. Главное, нужно всегда следить за собой, не позволять себе
делать ничего, не спросив себя, нужно ли это для той цели. Следить за своими
мыслями и словами, и действиями, чтобы все было сознательно! И я видел, что
Лесли очень приятно говорить себе это и приятно