Петр Демьянович Успенский

Tertium organum (Часть 1)

* * *

Подобно двумерному и плоскому существу, которое все явления, доходящие

до его сознания, рассматривает как лежащие на одной плоскости, так и

позитивный ученый стремится истолковать на одной плоскости все явления

разных порядков, то есть объяснить все видимые явления как следствия других

видимых явлений и как неизбежную причину последующих видимых явлений. Иначе

говоря, он рассматривает в причинной и функциональной зависимости только

явления, происходящие на поверхности, -- видимый мир или явления видимого

мира, -- не допуская, чтобы в этот мир могли входить не заключающиеся в нем

причины или чтобы явления этого мира могли иметь выходящие из него функции.

Но это опять могло бы быть верно только в таком случае, если бы в мире

не было явлений жизни и сознания или если бы явления жизни и сознания

действительно были производными от явлений движения и не обладали бы

бесконечно большей скрытой силой, чем последние. Тогда мы имели бы право и

основание рассматривать цепи явлений только в их физической или видимой

последовательности, как это делает позитивная наука. Но, принимая в

соображение явления жизни и сознания, мы непременно должны признать, что

цепь явлений из последовательности чисто физической очень часто переходит в

последовательность биологическую, то есть уже заключающую в себе нечто

скрытое, невидимое для нас, -- или в последовательность психологическую, где

уже все скрыто, -- и обратно переходить в физическую последовательность из

скрытого состояния в биологической и психологической сферах. На основании

этого мы должны признать, что цепи последовательностей невозможно

рассматривать в мире одних физических явлений. Когда эта последовательность

касается жизни человека или человеческого общества, то мы ясно видим, как

она часто уходит из 'физической сферы' и опять в нее возвращается. Смотря с

этой точки зрения, мы увидим как в жизни одного человека, так и в жизни

общества множество ручьев, временами выходящих на поверхность и бьющих

буйными потоками и временами уходящих глубоко под землю, скрывающихся от

глаз, но не исчезающих и только ждущих своего момента, чтобы опять появиться

на поверхности.

Мы наблюдаем в мире постоянные цепи явлений и видим, как эти цепи, не

прерываясь, переходят из одного порядка явлений в другой. Мы видим, как

явления сознания -- мысли, чувства, желания -- сопровождаются явлениями

физиологическими, а' может быть, и создают их и дают начало рядам чисто

физических явлений, и мы видим, как физические явления, делаясь объектом

зрительных, слуховых, осязательных, обонятельных и других ощущений,

возбуждают физиологические явления и затем психологические. Но смотря жизнь

на жизнь со стороны, мы видим только физические явления. И, уверив себя, что

это единственная реальность, мы можем совсем не замечать других. Тут

проявляется огромная сила внушения ходячих идей. Искреннему материалисту

кажется софистикой всякое метафизическое построение, показывающее

нереальность материи. Оно кажется ему чем-то ненужным, досадным, мешающим

правильному ходу мысли, покушающимся без цели и без смысла на то, что

единственно, по его мнению, твердо установлено, на единственно непреложное,

лежащее в основе всего. Он досадливо отмахивается от 'идеалистических' или

'мистических' теорий, как от жужжания комара...

Но вдруг ему приходит в голову необыкновенно простая идея, что мысль и

движение в сущности своей -- нечто совершенно различное и что они не могут

быть одним и тем же, потому что мысль есть субъективное явление, а движение

-- объективное. Как молния, в его сознании пробегает мысль, что если бы он

вскрыл мозг живого человека и увидел все колебания клеток серого вещества

мозга и все дрожания волокон белого вещества, то все-таки все это было бы

только движение, а мысль осталась бы где-то за пределами исследования,

отходя от него при приближении к ней, как его собственная тень. Начиная

сознавать все это, он чувствует, что у него из-под ног уходит почва,

чувствует, что со своим методом он никогда не подойдет к мысли. И он ясно

видит необходимость нового метода. Только подумав это, он вдруг, как по

мановению магического жезла, начинает замечать крутом себя вещи, которых

раньше не видел. Глаза открываются у него на то, чего он раньше не хотел