Петр Демьянович Успенский

Tertium organum (Часть 1)

холодного морализирования, которое видит в

любви грех и похоть.

Например -- какая темная ложь кроется во всех моральных рассуждениях

'Крейцеровой сонаты' и ' Послесловия'.

'Спросите чистую невинную девушку или ребенка, и они скажут вам, что

это гадко и стыдно ', -- 'сама природа устроила так, что это мерзко и

стыдно'.

Но что это?

Как вы объясните ребенку, о чем идет речь? Он не может ответить на

вопрос 'Послесловия', не может, потому что его нельзя спросить. Слова не

выражают эмоций, а речь идет об эмоциях. Нельзя же отрезать внутреннюю

сторону от внешней и спрашивать о внешней, не касаясь внутренней.

Как же объяснить ребенку, о чем его спрашивают?

Все, что можно сделать, это описать грубыми анатомическими и

физиологическими терминами внешнюю, физическую сторону любви. Но внутренняя,

психологическая, эмоциональная остается закрытой, а ведь именно в ней

заключается главная сущность. Если 'глухой' будет описывать рояль и скажет,

что это 'черный ящик' на трех ножках, который открывают с одной стороны и

стучат по нему пальцами', то это не будет правильное описание. Анатомические

и физиологические термины, как и все на свете, необходимы на своем месте в

учебниках и курсах анатомии и физиологии; но они не годятся для определения

эстетического и морального характера любви, и здесь они являются грубыми и

ненужными и, главное, не верными. Разве этими терминами можно описать то, о

чем в действительности идет речь? Разве они передадут мысли и чувства,

появляющиеся у людей, когда их касается любовь? Разве передадут они перемену

темпа, ощущения и вкуса жизни? И разве из-за этих внешних фактов люди горят

в неугасимом огне? Внешняя сторона любви -- это только поворот ключа в

замке... от ящика Пандоры. Как объяснить это ребенку?

Искусство может это объяснить. Но не анатомия, не физиология и не

двумерная мораль...

А такое изображение любви, какое даст искусство, никому не покажется

гадким и стыдным В волшебный мир эмоций может вводить только искусство, и

оно никого оскорбить не может.

Я не случайно назвал циничным морализм, видящий в любви только одну

цель, которую нужно как-нибудь поскорее достигнуть и не смотреть на

остальное. Цинизм может выражаться не в одной распущенности. Может быть,

есть 'цинический аскетизм', так же как есть циническая распущенность. Цинизм

-- это психология двумерного существа. Собака (kunos, откуда произошло слово

цинизм) и есть двумерное существо. Двумерная мораль -- это циническая

мораль. Она видит только внешнюю сторону явлений. Внутренняя сторона, та

сторона, где возникают чувства и родятся идеи, для двумерной морали -- это

только какой-то случайный придаток к физиологической жизни.

* * *

Интересные вещи говорит Н. В. Розанов в книге 'Люди лунного света'.

Идея греховности любви, идея 'скверны', идея аскетизма, по его мнению,

возникла из полового извращения, из гермафродитизма, из 'женомужества' и из

'мужеженства'. Причем гермафродитизм может ничем не выражаться физически, а

только психически, душевно. Содом рождает идею, что любовь есть грех,

говорит он. В самом деле, что такое гермафродитизм психологически? 'Муки

Тантала, -- говорит Н. В. Розанов, -- все в себе и недостижимо. Следующий

этап -- ненависть к этому недостижимому, страх перед ним, мистический ужас

-- является 'скверна'.

Нужно только заметить, что, конечно, может существовать аскетизм, не

идущий из извращения. Но это не будет воинствующий аскетизм. Это не будет

аскетизм, видящий скверну в жизни.

Но что в идее скверны, в идее стыдного и гадкого очень много

извращения, в этом г. Розанов совершенно прав.

Книга Н. В. Розанова интересна во многих отношениях, хотя обилие

'физиологических' и 'анатомических' подробностей мешает понять основную

мысль. По настроению в ней много общего с 'Leaves of the Grass' Уолта

Уитмена.

* * *

И ни научный материализм, ни аскетический морализм не понимают огромной

трагедии любви.

Это область, в которой человеку больше всего кажется, что он живет для

себя, для своего чувства, для своего ощущения. И именно здесь, в этой

области, он меньше всего живет для себя. Он служит здесь только проводником,

средством для проявления проходящих через него сил, средством для проявления

будущего в том или в другом виде.