Петр Демьянович Успенский

Tertium organum (Часть 1)

но разрешения ее не дал.

И до сих пор мы повторяем положения Канта, считаем их неизбежными, но,

в сущности, очень плохо представляем себе, что они значат. И они не связаны

с другими областями нашего знания. Вся наша позитивная наука -- физика (с

химией) и биология -- построена на гипотезах, противоречащих положениям

Канта.

И мы не знаем, каким образом мы сами налагаем на мир свойства

пространства, то есть протяженность, не знаем, каким образом мир -- земля,

море, деревья, люди -- может не обладать этой протяженностью.

Мы не знаем, каким образом можем мы видеть и измерять эту

протяженность, если ее нет, -- и что представляет собой мир, если он не

обладает протяженностью.

И существует ли мир на самом деле? Или, как логический вывод из идей

Канта, мы должны признать идею Беркли и отрицать самое существование мира,

кроме как в нашем воображении?

Позитивная философия очень странно относится ко взглядам Канта. Она и

принимает их, и не принимает. Именно принимает и считает верными по

отношению к непосредственному опыту органов чувств, по отношению к тому, что

мы видим, слышим, осязаем и пр. То есть позитивная философия признает

субъективность наших восприятий и признает, что все, что мы воспринимаем в

предметах, вкладывается в них нами самими. Но это только по отношению к

непосредственному опыту органов чувств.

Что касается 'научного опыта', пользующегося точными аппаратами и

вычислениями, то позитивная философия, по-видимому, считает по отношению к

нему взгляд Канта неверным и полагает, что 'научный опыт' знакомит нас с

самой сущностью вещей, с истинными причинами наших ощущений -- или если не

знакомит сейчас, то приближает к этому и может познакомить впоследствии.

Такая двойственность в основных идеях познания делает то, что,

например, физики, признавая субъективность красочных впечатлений, в которых

мы воспринимаем мир глазом, чувственно, в то же время считает реально

существующими колебания эфира и вычисляют число колебаний в секунду,

соответствующее тому или другому цвету. Факт эфирных колебаний,

определенного числа колебаний в секунду для каждого цвета, кажется им

установленным совершенно независимо от чувственного восприятия красок, при

помощи глаза, зрительных нервов и пр.

Следовательно, зеленый цвет, как он воспринимается глазом, признается

субъективным, то есть продуктом познающего субъекта. Но тот же зеленый цвет,

исследуемый физиком, вычисляющим число эфирных колебаний, соответствующих

зеленому цвету, считает реальным и объективно существующим. Физик уверен,

что именно известное число колебаний эфира производит субъективное ощущение

зеленого цвета. И он совершенно не хочет знать, что единственная реальность

во всем этом построении -- это субъективное ощущение зеленого цвета и что

определение зеленого цвета как колебаний эфира -- это есть не что иное, как

решение уравнения с двумя неизвестными: цвет и зеленый, при помощи введения

двух новых неизвестных: эфира и колебаний. Таким способом, конечно, очень

легко решить всякое уравнение. Но этот способ можно назвать только

подстановкой неизвестных.

Тем не менее в противоположность Канту 'позитивисты' уверены, что

'более ясное познание явлений знакомит их с вещами в себе'. Они полагают,

что, рассматривая физические явления как движения эфира и вычисляя эти

движения, они знакомятся с самой сущностью явлений. То есть они верят как

раз в то, возможность чего отрицал Кант -- постижение истинной сущности

вещей путем изучения явлений.

При этом многие физики не считают даже нужным знать Канта и сами не

могли бы точно определить, в каком отношении они к нему стоят.

Между тем Канта можно не знать, но обойти его нельзя. Каждое описание

физического явления, каждым своим словом, так или иначе относится к

проблеме, поставленной Кантом, стоит к ней в том или другом отношении.

Для того чтобы принять теорию эфирных колебаний, нужно признать

пространство и время существующими вне нас, признать их реальными свойствами

мира, а не только свойствами нашего чувственного познания; признать, что

пространство и время не нами налагаются на мир, а воспринимаются нами извне,

как нечто присущее миру.

Вообще положение 'науки' в этом вопросе о границах субъективно